— Как же мне в таком случае удастся увидеть этот момент? — улыбнулся тронутый ее заботой Егор.

Снова взошло солнце — второй раз за это длинное утро. Отыскав крошечную щель в хмурых тучах, оно покрыло воды Мраморного моря радужными разводами, словно старалось оправдать данное ему название. Однако через мгновение тучи сомкнулись и волны приняли прежний свинцовый оттенок. С ближайшего минарета заголосил муэдзин. В отличие от собрата, взывающего к мусульманам близ стены Феодосия, у него наблюдалось полное отсутствие слуха и явные признаки хронического ринита в последней стадии. Варя невольно поморщилась. Нет, это «приветствие» на свой счет принимать уже не хотелось. Накинув выданную в костюмерном цеху ИИИ паранджу, она решительно двинулась вверх по склону холма к невысоким домишкам и петляющим между ними улочкам.

Бесформенная черная паранджа надежно скрывала внешность девушки от любопытных глаз. При подготовке экспедиции Варин наряд вызвал немало жарких споров. Дело в том, что в древнем Стамбуле мода была куда прогрессивнее, чем в той же Бухаре, откуда, согласно заготовленной «легенде», держали путь наши детективы. Вместо плотной сетки из конского волоса стамбульские женщины носили яшмак — вуаль, состоящую из двух кусков тончайшего муслина. Первым куском закрывали переносицу и нижнюю часть лица, вторым — волосы и голову до бровей. Ткань закрепляли на затылке булавкой или завязывали. Поскольку ткань была очень тонкой, она почти не скрывала черт лица. Варе с большим трудом удалось подавить естественное женское желание выглядеть привлекательно и согласиться с тем, что плотная паранджа является более подходящей для их миссии одеждой: конспиративная, неброская и практичная. Укутанная, точно капуста, Варвара почти не ощущала холода и с интересом глазела по сторонам, Иван же едва успевал растирать стремительно синеющие уши, торчащие из-под куцей тюбетейки, и искренне мечтал о добротной русской ушанке.

— Нам повезло, что Антипов оставил машину в черте города. Иначе пришлось бы преодолевать какие-нибудь из ворот стены Феодосия, а это не самая приятная процедура.

— Почему? — удивилась Варя.

— Знаешь, кто первым встречает усталых путников, добравшихся наконец до желанной цели? Сборщик податей. И он умеет повернуть дело так, чтобы в карманах гостей не завалялось ни одной лишней монетки. Не удивлюсь, если сегодня в дополнение к обычным пошлинам он взимает налог на снег.

— Не думаю, что с нас взяли бы много денег, ведь мы не везем никаких товаров. Брат с сестрой, пришедшие из Бухары в Истанбул, чтобы разыскать семью престарелого дядюшки…

— О! — перебил ее Иван. — Заплати тогда гостевую пошлину, розыскную, семейную, налог на проживание и городе престарелых родственников, от которых султанской казне мало толку, а также на ремонт дорог, очищение воды в арыках, украшение мечетей и развитие образования в местных медресе.

— Какое безобразие!

— А еще — налог за вредность характера, — невозмутимо добавил Птенчиков. — Потому что вздумала выражать недовольство.

— Да-а, — протянула Варвара. — Спасибо Антипову, избавил нас от таких испытаний. А то ведь я могла бы и не сдержаться.

Они медленно продвигались узкими улочками, стараясь не попасть под колеса арбы, копыта лошади или плевок утомленного жизнью верблюда. Вязкий снего-дождь не делал дорогу приятнее.

— Давай-ка поищем дворец султана, ведь именно оттуда начнется запечатленное на миниатюре шествие, — предложил Иван.

Варвара постаралась припомнить составленную биороботами карту Истанбула, которую внимательно изучила перед выходом из машины времени.

— Если я не ошибаюсь, нам туда.

Впрочем, ошибиться было сложно — основное движение в городе сегодня было направлено именно в сторону дворца. Бурлящий людской поток едва умещался в тесноте переулков и, постепенно приближаясь к самому сердцу Истанбула, сливался с колышущимся морем толпы. Достигнув площади, изрядно помятые Иван с Варварой принялись работать локтями, стараясь пробиться как можно ближе к дворцовым воротам, чтобы рассмотреть предстоящую процессию во всех деталях. Вслед им неслись возмущенные крики, недвусмысленные сравнения и откровенная брань. Поначалу Иван пытался приносить извинения каждому, кого невольно толкнул, но время неумолимо приближалось к назначенному часу, а ворота оставались всё так же далеко. Тогда Птенчиков махнул (в буквальном смысле этого слова) рукой на приличия, едва не снеся при этом чалму с чьей-то лысины, и врубился в толпу с отчаянием человека, опаздывающего на собственную свадьбу. Варя, боясь потеряться, крепко держалась за его халат. Длинная паранджа путалась в ногах, без конца съезжала куда-то вбок, окошко из конского волоса, предназначенное для обзора, периодически оказывалось в районе уха, а то и вовсе на затылке. В какой-то момент девушке стало все равно, успеют они к началу церемонии или нет. Она мечтала только о том, чтобы как-то избавиться от этого жуткого мешка, вдохнуть полной грудью свежий воздух, а еще… оказаться в любимом спортивном аэроботе и просто взмыть над всей этой толпой.

Птенчиков неожиданно остановился, и Варя со всего маху ткнулась в его спину. Вернув волосяное окошко на положенное место, девушка увидела высокую каменную стену и изящные ворота, зажатые меж двух островерхих башенок. Украшены ворота были традиционно — цитатой из Корана (золотая арабская вязь на изумрудном фоне) и вензелем императора, сильно смахивающим на небольшой чайник с длинным носиком, зубчатой крышкой и тонкой ручкой. У Вари возникло настойчивое ощущение дежа вю: Ивану удалось выйти к тому месту, вид с которого был наиболее схож с изображением на интересующей их миниатюре. Срывающиеся с неба снежинки пытались прилечь на свободном от толпы полотне дороги, чтобы немного передохнуть после долгого путешествия, однако целое подразделение пейков тут же набрасывалось на них, сгребая с пути предстоящего следования султана. За неимением совковых лопат беднягам приходилось орудовать совочками для золы и метелками для пыли.

Птенчиков стянул с головы тюбетейку и отер пот, обильно струящийся по лбу:

— Если бы полчаса назад мне сказали, что я так взмокну, ни за что бы не поверил. Кстати, эти ворота называются Вратами империи. Они…

Закончить Иван не успел. Створки медленно распахнулись, толпа в едином порыве выдохнула и замерла. Из ворот прошествовала стройная шеренга вооруженных людей и плотной цепью выстроилась вдоль края дороги, готовясь оберегать султана от напора верноподданных.

— Янычары, элита османской армии, — восхищенно шепнул Иван. — Любопытно, что все они — выходцы из христианских семей. Будущих воинов султана набирали во всех завоеванных землях, разлучали с родителями, насильно обращали в мусульманскую веру и принимались муштровать, покуда они не становились лучшими солдатами современного им мира.

Он принялся с интересом разглядывать янычар. Выглядели они грозно — в руке каждый держал по изогнутому ятагану, а с пояса свешивался кинжал и небольшой топорик. Носить бороды янычарам не разрешалось. Взамен они отпускали очень длинные усы — чтобы выглядеть более свирепыми и кровожадными. Головные уборы были украшены плюмажами из перьев райской птицы, спадавшими по спине почти до колен и контрастировавшими с темно-синими кафтанами. Вытянув шею, Иван попытался рассмотреть обувь янычар — Сапожков утверждал, что по ее цвету можно определить ранг владельца: красная, желтая, черная, от старшего к младшему.