– Эй ты! Подожди!

Она обернулась и увидела Кирилла Ольшанского.

– С ума сошел? – спросила она, однако, приглядевшись, все поняла: – Да ты в стельку пьян!

Ольшанский подошел ближе и схватил ее за руку:

– Что у тебя с Мезенцевым?!

– Ты на ногах не стоишь! – Она дернулась, но освободиться не смогла.

Кирилл прищурился и, глядя ей в глаза, прошептал:

– Как ты могла?..

– Отпусти!

– Разменяться на этого клоуна…

– Я закричу!

Рядом открылась дверь, и раздался тихий спокойный голос:

– Добрый вечер. – В коридор вышел Венявский и поинтересовался: – Вам нужна помощь?

Кирилл отпустил Лионеллу и зло проронил:

– Сами разберемся.

– Я не у вас спрашивал, – сказал Венявский и обратился к Лионелле: – Ну, так что?

– Спасибо, Арнольд Юрьевич. Справлюсь сама.

Венявский отступил, и дверь закрылась.

– Дурак ты, Кира, – сказала Лионелла и направилась к своему номеру.

Он тут же пошел за ней.

– Прости меня, Машка…

– Поверил какому-то трепачу.

– В театре только про вас и говорят.

– Плевать.

– Значит, ничего не было?

– Тебе надо протрезветь.

– Было или не было? – Кирилл придержал ее за руку.

– Сам-то как думаешь?

– Не было. – Он пьяно замотал головой. – Прости меня, Машка!

– Ну вот, заладил: прости да прости…

– Я люблю тебя. А ты сломала мне жизнь.

– Но сначала, Кира, я сломала свою, – грустно проронила она и, отомкнув дверь, скрылась в своем номере.

Есть много способов борьбы с вселенским унынием, но самый лучший для женщины – сделать идеальный макияж и надеть красивое платье. Так думала Лионелла, когда сидела утром у зеркала и смотрела на свое отражение.

Вдоволь налюбовавшись темными подглазьями, она провела щеткой по волосам. Постепенно оживая, пригладила брови и похлопала припухшие скулы пальцами. Нанесла на лицо тонкий слой тонального крема и припудрилась. Дальше в ход пошли румяна и коричневый карандаш для подводки глаз.

Наперекор серому сентябрьскому дню и беспросветной тоске Лионелла надела красное платье и сверхмодные ботильоны на шпильке.

Как только она вошла в репетиционную комнату, к ней обратились все взгляды присутствующих. Она была тоненькой и прямой, как натянутая струна: тронь – зазвенит. Во взглядах мужчин читался интерес, женщины завидовали, и только Магит посмотрел на нее с недоумением и легкой досадой.

– Я не опоздала? – Лионелла двинулась к своему месту и, усевшись, кивнула на пустующий стул: – А где же Строков?

– Он на допросе, – со значением ответил ей Магит.

– В Следственном управлении? – предположила она.

– В соседнем кабинете, – уточнил Виктор Харитонович и оглядел артистов: – Теперь, кажется, все в сборе? Начнем с первого действия. Астрова сегодня читает Мезенцев, няньку – Вера Петровна.

– Позвольте, – Петрушанская повернула голову и пригнулась к столу, чтобы лучше видеть лицо Магита: – Почему не я?

– Сегодня эту роль читает Вера Петровна. Повторить вам еще раз?

– Зачем же? – Зинаида Ларионовна раскрыла сумочку и сунула туда свою роль. – Одного раза достаточно. – Она встала и направилась к выходу.

– Я вас не отпускал! – Крикнул Магит.

– Обойдусь без вашего разрешения! – ответила Петрушанская и, выйдя из комнаты, хлопнула дверью.

Виктор Харитонович перевел взгляд на жену, словно упрекая: вот видишь, все так и вышло.

Однако на Веру Петровну взгляд не подействовал, она полистала роль и спросила ангельским голосом:

– С какой фразы начинаем?

– Кушай, батюшка, – грустно сказал Магит.

– Кушай, батюшка, – повторила Вера Петровна.

– Чего-то не хочется, – ответил ей Мезенцев.

– Может, водочки выпьешь?

– Я не каждый день водку пью. К тому же душно. Нянька, сколько прошло, как мы знакомы?

– Здесь пауза! – громко сказал Магит, обращаясь к Мезенцеву. – Читайте текст! Там черным по белому написано: пауза!

– Ну хорошо, – согласился тот. – Пауза так пауза.

– А теперь скажите, почему Астров молчит, прежде чем спросить у няньки, как долго они знакомы?

– Вероятно, пытается вспомнить, – предположил Мезенцев.

– Вы оцениваете происходящее по первому впечатлению, скользите по поверхности. Снимите поверхностный слой, и вам откроется истина.

– Ну так скажите, если знаете. Зачем из каждой мелочи делать загадку? Эдак мы и за год не кончим.

– А это не мелочи! Далеко не мелочи! – громко сказал Магит. – У Чехова вообще мелочей нет! В его словах и в том, как расставлены паузы, скрываются важные смысловые акценты.

– Я думаю, Астрову просто скучно и он не знает, о чем еще говорить, – сказал Мезенцев примирительным тоном.

– Астров увлечен Еленой Андреевной. Неужели не ясно? Он ходит, ходит… говорит… говорит, а сам только и думает, когда Елена Андреевна вернется с прогулки. – Магит выразительно указал глазами на Лионеллу. – Когда среди деревьев мелькнет ее кружевное платье. Пауза в разговоре Астрова с нянькой из-за того, что он думает о Елене Андреевне.

– Я понял вас. Продолжаем?

Читка продолжилась, и Магит выстроил дальнейшую очередность сцен.

Сообразив, что до нее дело дойдет не скоро, Лионелла стала исподтишка рассматривать Зорькину. Ее облик был юным и трогательным, но глаза выдавали цепкую особу с «заточкой» на достижительность.

Когда начали читать сцену с участием Анжелины, Лионелла окончательно убедилась в том, что ко всему девица бездарна. И здесь следовало отдать должное костюмерше Тамаре, ее умозаключения имели под собой твердую почву.

Особенно неприятным для Лионеллы явилось продолжение любовной сцены Елены Андреевны и Астрова. Она хоть и была недолгой, но вызвала внимание творческого коллектива.

По счастью, Магит отказался от мизансцен, сказав, что на этом этапе для него важнее смыслы и интонации. Лионелла и Мезенцев сидели рядом и читали свои реплики.

– Но довольно, наконец… уходите… – сказала Лионелла. – Вы забылись.

– Говорите же, говорите, где мы завтра увидимся? Ты видишь, это неизбежно, нам надо видеться, – сказал Мезенцев.

Магит прочитал авторскую ремарку: