Я давно убедилась: на улице нет секретов. Как бы осторожен иизворотлив ни был человек, где-то кому-то все равно попадется на глаза. И Никочень хорошо умел этим пользоваться, так что я была уверена: Морячка он найдет,рано или поздно. И почувствовала беспокойство. Наверное, я чем-то выдала себя,Ник всегда был подозрителен и тут вдруг заявил:

– Отдыхай, моя радость.

– А как же поиски? – удивилась я.

– Без тебя справлюсь.

О том, чтобы продолжать поиски самостоятельно и попытатьсяпредупредить Морячка, не могло быть и речи: Ник об этом сразу узнает. Злясь нанего, на себя, я вернулась домой, вошла в квартиру и с удивлением обнаружилаРахманова. С недовольным видом он сидел в кресле, перещелкивал пультом каналытелевизора, пялясь на экран.

– Салют, – сказала я, прошла и села на диван.Телевизор он выключил и отбросил пульт в сторону.

– Как проводишь время? – спросил, приглядываясь комне.

– Отлично.

– Вернулась к нему? Вечно тебя тянет на всякую мразь.

– Это точно, – согласилась я, он расценил моислова по-своему, впрочем, правильно расценил и швырнул в меня многострадальнымпультом. Я легко увернулась, чем еще больше разозлила его. – Хочешькофе? – спросила я.

– Перебьюсь.

– Как знаешь. Я, пожалуй, выпью.

И удалилась на кухню, прикидывая, когда там появитсяРахманов. Решила, минут через пять, но он уложился в три.

– Ты с ним часто видишься? – задал он очереднойвопрос.

– Как только хочу испортить себе настроение. Так тыбудешь кофе?

– Налей, – бросил он, плюхнулся на стул и принялсябарабанить пальцами по столу.

Это ужасно раздражало, но я упорно демонстрировалагостеприимство. Рахманов не вызывал у меня ничего, кроме брезгливого презрения,но он был отцом моего ребенка, и только от него зависело, увижусь ли я с сыном.

– Ты зачем приехал? – решила я облегчить емужизнь, но благодарности за это отнюдь не заслужила.

– Хотел узнать, как твои дела… Разумеется, я не рассчитывал,что ты безутешна…

– С чего бы мне быть безутешной? – решила я с нимне церемониться.

– Вроде бы у тебя есть сын, по которому ты скучаешь?

– Я уже говорила: прекрати меня шантажировать. Видишьли, человек ко всему привыкает. Сначала ты места себе не находишь, мучаешься, апотом ничего, живешь дальше.

– Вот, значит, как?

– Ага. Это я сейчас не о себе.

Он посмотрел с недоумением.

– Если уж ты меня бросил, имей терпение.

Желание запустить в меня чашкой отчетливо читалось на егофизиономии.

– Дрянь, – сказал он.

– Если тебе так легче…

Он вскочил и заметался по кухне, я сосредоточилась на кофе,потому что его мелькание действовало на нервы.

– Интересно, ты вообще что-нибудь чувствуешь? –задал он риторический вопрос, давно успевший мне осточертеть. – Что тымолчишь? – взвился он.

– Я не думала, что ты ждешь ответа.

– Я жду ответа, дорогая. Жду. Мне бы очень хотелосьпонять…

– Что? – спросила я, потому что он замолчал.

– Ты любила хоть кого-нибудь в своей гребаной жизни?Сына, мужа, меня, наконец?

– Тебе сейчас очень важно это выяснить? – вопросомна вопрос ответила я, что явилось последней каплей, переполнившей чашу еготерпения.

Рахманов заорал. Я тоже. Мы сыпали взаимными обвинениями,увлекаясь все больше и больше. Он ударил меня, я толкнула его в грудь, потомвлепила пощечину. Он ударил еще раз, а я, разозлившись по-настоящему, вспомнилауроки Ника, и в результате Рахманов оказался на полу, лицом вниз. Думаю, изтакой позиции мир не казался ему особенно приветливым. Я наклонилась к нему ишепнула на ухо:

– Еще раз ударишь меня, сломаю тебе руку.

Вид у него был совершенно растерянный, он от меня подобнойпрыти не ожидал и сейчас силился переварить случившееся. Откуда ему знать, чтолюбимым развлечением Ника были пьяные драки в подворотнях, в которых мне приходилосьучаствовать. Уличная драка – это тебе не уроки борьбы в дорогом фитнес-клубе,куда Рахманов любил заглядывать для поддержания формы. Он весьма гордился своейфигурой, впрочем, в этом смысле было чем гордиться. Наверняка и своими навыкамиборца не раз бахвалился, выеживаясь перед каким-нибудь пьяницей, сболтнувшимглупость. А теперь, лежа на полу, он по крохам собирал остатки своей мужскойгордости.

– Черт, – сказал он, когда я разжала руки иудалилась в комнату, и крикнул: – Ты умеешь удивить, дорогая!

– А ты святого способен вывести из терпения! –крикнула я в ответ.

– На святую ты похожа мало, – усмехнулся онпоявляясь в комнате. – Я был уверен, что смогу вычеркнуть тебя из своейжизни, – совсем другим тоном сказал он, а я напустила в глаза сочувствия.

– Я тоже.

– Ты серьезно? – нахмурился он.

– Серьезно ли я хотела вычеркнуть тебя из жизни?

– Не дури.

Он сел рядом на диване, сцепив руки замком.

– Думаешь, мне легко было узнать, что ты использоваламеня…

– Не начинай сначала.

– Хорошо. Тебе обязательно надо было опять связаться сэтим ничтожеством?

– Он вроде бы работает на тебя.

– Прекрати.

– Извини, на твоего друга. Я с ним не связывалась, какты выразился. В настоящее время он старается для своего хозяина, а я емупомогаю без всякой охоты.

– Уточни, – еще больше нахмурился Рахманов.

– Ищем какие-то бумаги, которые позарез нужны Долгих.Ник считает, будто они были у Павла, и я должна об этом что-то знать. Для меняэто новость, но Нику на сие наплевать. Так что в моих интересах их найти.

О документах Рахманов, конечно, знал, потому что выражениеего лица изменилось. Понаблюдав за ним, я добавила:

– Сегодня мы вроде бы напали на след, после этого Никзаявил, что без меня обойдется. По-моему, он просто не хочет, чтобы я и дальшевертелась рядом. Так что ты зря волнуешься. Но его волновало другое.