– Вы, видимо, мало осведомлены о привычках Миронова.Без охраны он нигде не появляется. Так что отправиться с ним из ресторана истрелять по дороге мог только камикадзе.

Это замечание произвело впечатление на следователя, онзамолчал, рисуя авторучкой круги на листе бумаги.

– Для меня загадка, почему вы сидите передо мной втаком цветущем виде, – вдруг заявил он. – Либо вы каким-то образомсмогли договориться, либо… работы у нас в скором времени прибавится.

– Намекаете, что очередным трупом буду я? И с какойстати? Вы всерьез решили, что в Миронова стреляла я? Чушь. Он высадил меня…

– Не сомневаюсь, что вы дословно повторите егопоказания, – перебил меня следователь. – Поначалу охранники вовсеотказывались говорить, а потом только и делали, что вас выгораживали. И они, исам недостреленный.

– Может, в отличие от вас, они люди здравомыслящие?

– Очень интересно, Юлия Витальевна, что такое у васесть на Миронова, если он не решился вас тронуть? – медленно произнес он,глядя мне в глаза.

– Это простое любопытство или…

– Или. Очень бы хотелось, чтобы это «что-то» оказалосьу нас, возможно, тогда мы избавили бы город от этого мерзавца.

– С удовольствием помогла бы родной милиции, данечем, – развела я руками.

– Не спешите с ответом, – серьезно сказал он. –Подумайте.

– Если бы я могла его посадить… – мечтательно протянулая.

– Тогда что? Не стали бы стрелять?

– Это ваши фантазии…

– Подумайте, Юлия Витальевна, хорошо подумайте.

После этого он перешел на сугубо деловой тон, задалнадлежащие вопросы, а я на них надлежаще ответила, подписала протокол и,простившись, отбыла. Напоследок он извинился за беспокойство и намекнул, чтопросто так от меня не отстанут и встретиться нам еще не раз придется. Это какраз беспокоило меньше всего. На меня у них ничего нет, иначе разговаривал бы онпо-другому. Но мысли о Дене настроения мне отнюдь не улучшили, и я поехаладомой, утешая себя тем, что придет вечер, и мы увидимся с Машкой.

Она позвонила где-то через час:

– Салют. Купила в аптеке «Мирену». – Явслушивалась в ее голос, боясь обнаружить в нем недавнюю тоску, но он звучалвесело. – Однако дороговато.

– Зато надежно.

– Верю на слово.

– Верь. Испробовала на себе.

– Запиши меня к своему врачу.

– Без проблем.

– Ты помнишь, что мы идем в ресторан?

– Конечно.

От нечего делать к этому мероприятию я начала готовитьсязаранее. Долго выбирала платье, потом сидела перед зеркалом и разглядывала своюфизиономию. Она мне не нравилась, а если честно, откровенно пугала, потому чтоу меня было лицо человека, которого я не знала. Тут я плавно перешла кразмышлениям, а что я за человек, и неудержимо скатилась в слезливоесамокопание. Хотя жалко мне себя не было, противно – да, а жалко – почтиникогда.

Я поспешила отвлечься от этих мыслей, тут и Машка позвонила,они приехали на такси и ждали возле моего подъезда. Мы отправились в ресторан«Эгоист», он открылся всего месяц назад. Машка была оживленна, держала Тони заруку и торопливо пересказывала какой-то фильм, виденный ею вчера по телевизору.Я кивала с большим энтузиазмом, будто это как раз то, что больше всего волнуетменя в настоящий момент. Время от времени я ловила на себе взгляд Антона,настороженный и даже испуганный, хотя это, конечно, глупость, чего ему бояться?В отличие от Машки он был неразговорчив, предпочитал улыбаться, практически неучаствуя в нашей болтовне. То, как он смотрел на Машку, как ухаживал за ней,окончательно убедило меня в том, что ее беспокойство не более чем глупые бабьистрахи.

Стоило Машке уйти в туалет, как за столом возникла неловкаяпауза. У меня из головы все никак не шел наш недавний разговор с Машкой про«Мирену» и просьба подруги записать ее к врачу. Тони вертел в руках салфетку,сосредоточив на ней все свое внимание, я чрезвычайно увлеклась рыбным ассорти.

– Как дела у Олега? – вдруг спросил он и досадливопоморщился, должно быть, злясь на себя за этот вопрос. – Мы довольно давноне виделись, – будто извиняясь, добавил он.

– По-моему, все прекрасно, – ответила я. –Вчера он заезжал сообщить, что между нами все кончено.

Антон уставился на меня с таким видом, словно пыталсярешить: шучу я или говорю серьезно.

– Вы поссорились? – уточнил он. – Нет.

– Тогда я не понимаю…

– Не обращайте внимания. – Мне вдруг стало жальАнтона, не его вина, что друг у него редкая сволочь. – Наши отношенияпростыми не назовешь. Но я успела к ним привыкнуть, уверена, он – тоже.

– Где вы были все это время? Маша так волновалась…

– Я уже извинилась перед ней. Хотелось побыть одной.

– У вас, правда, все в порядке? – с запинкойпроизнес он.

– Да, конечно, – кивнула я. – Может, и сОлегом еще помиримся.

На счастье, вернулась Машка, и разговор прервался. Онанаклонилась ко мне и шепнула:

– Посмотри, кто здесь.

– Что за секреты? – улыбнулся Тони.

– Никаких секретов. Просто один наш знакомый.

Я повернула голову и за угловым столиком увидела Долгих вкомпании полного мужчины лет пятидесяти и платиновой блондинки в декольте, ейбыло хорошо за сорок, но она явно предпочитала об этом не вспоминать, покрайней мере, вела себя как капризная девица. Толстяку это вроде бы нравилось,он хватал ее за руки и шумно целовал их. Долгих взирал на разыгравшуюся сцену сулыбкой, которая казалась слегка утомленной. «Может, ему просто надоелорастягивать рот до ушей», – подумала я, и тут наши глаза встретились. Еговзгляд вновь поразил меня. Умный, ироничный и бесконечно усталый. Если бы я незнала, кто передо мной… то что? Одно несомненно: мой давний заклятый враг поиронии судьбы имел внешность стопроцентного положительного героя, даже самый проницательныйчеловек не распознал бы в нем злодея.

Долгих едва заметно улыбнулся и кивнул мне, а я поспешилаотвернуться, успев заметить, что блондинка и толстяк с интересом посмотрели наменя.

– Это ведь Вадим Георгиевич? – вроде сомневаясь,спросил Тони.

– Он самый, – кивнула Машка.

– Может, стоит подойти поздороваться?