Я зашла в первый подъезд, поднялась на второй этаж и позвонила в пятую квартиру. Звонок был громкий и резкий, сразу после него послышался писклявый старушечий голос:

— Кто там?

По своему опыту я уже знала, что пожилые люди более разговорчивы с людьми, наделенными властными полномочиями, нежели с частными детективами, поэтому я раскрыла свое просроченное удостоверение и, поднеся его к глазку, сказала:

— Прокуратура.

— Подождите, сейчас открою, — ответила старушка и стала греметь замками.

— Здравствуйте, Валентина Николаевна! — сказала я, когда дверь открылась и передо мной предстал этакий «божий одуванчик» с седыми волосами и в зеленом фланелевом халате.

— Здравствуйте, проходите. Вчера у меня уже были из милиции — два молодых человека. А вы, значит, из прокуратуры?

— Да, — ответила я, переступая порог. — Мне надо у вас кое-что уточнить.

— Надо так надо. Раздевайтесь, вот сюда вешайте свою шубу. Сейчас я вам тапочки дам, — засуетилась бабулька.

— Спасибо, я ненадолго.

— Отчего так? Я вас чаем с медом угощу. Или вы с вареньем чаек предпочитаете?

— Спасибо, давайте сначала поговорим о деле.

— Ну что ж, давайте. — Бабулька явно была очень довольна тем, что она может оказать неоценимую услугу следствию.

Правда, сначала она рассказала о своей жизни. С трудом сдерживая зевоту, я слушала о том, как многолетняя работа на хлебокомбинате, преимущественно в ночную смену, подорвала здоровье этой женщины. Среди букета заболеваний, с которым она вышла на пенсию, была и хроническая бессонница, доставляющая Валентине Николаевне массу проблем.

— Да, такого и врагу не пожелаешь. Все нормальные люди спят по ночам, а я полежу-полежу, потом встаю и начинаю ходить из одной комнаты в другую, от одного окна к другому. Одна я осталась, даже поговорить не с кем. Час хожу, два хожу, а иногда и до самого утра. Так и в ту ночь было. Примерно в три часа ночи я услышала странный шум за окном и пошла на кухню. Глянула в окно, а там Катька Барулина ворота пытается открыть. Удивилась я, куда это она среди ночи собралась…

— Давайте пройдем с вами на кухню, я хочу посмотреть в то окно.

— Пожалуйста, пойдем. Вот, видишь, как все хорошо видно отсюда? Все как на ладони.

— Сейчас, пожалуй, что хорошо, но ведь в ту ночь снег сильный шел, была метель, так?

— Снег? Кажется, шел. Да, мело сильно, но в свете уличного фонаря я разглядела ее длинную голубую куртку, потом она села в свою красную машину и уехала, оставив ворота открытыми. Кому же это быть, если не ей?

— То есть лицо женщины, которая открывала ворота, вы не видели? — строго спросила я.

— Видела — не видела, какая разница, если я и так догадалась, что это она! — с гордостью заявила свидетельница.

— Валентина Николаевна, вы меня удивляете! Как можно утверждать, что это была Барулина, если вы не видели ее лица?

— Да у меня и сомнений-то никаких не было, что это она! Я услышала металлический лязг, подошла к окну, увидела деваху в голубом и сразу подумала, что это актриса наша. Когда красные «Жигули» со двора выехали, так я уже в этом и не сомневалась. Прошло примерно около часа, Барулина обратно вернулась, но ворота за собой не закрыла. Лентяйка!

— Валентина Николаевна, может быть, вы видели, как она зашла в подъезд, слышали, как она поднималась по лестнице, хлопала наверху дверью?

— Да, я слышала, как громко она хлопнула подъездной дверью, даже мысленно поругала ее за это. Ладно, я не сплю, но другие же жильцы спят! Ты почему на меня так смотришь? Разве я в чем-то не права?

— Боюсь, что не правы. Валентина Николаевна, представьте себе, что в ту ночь со двора выезжала некая особа, одетая в такой же голубой пуховик, как у Барулиной. Вы могли бы понять, что это не ваша соседка?

— А зачем это надо кому-то другому? Катя живет здесь, машина была ее, одежда тоже ее! Значит, это была Барулина, — сказала бабулька и вдруг ухватилась руками за голову, вероятно, осознав свою ошибку.

— Теперь понимаете, что, не разглядев лица, вы могли ошибиться в своих догадках?

— У меня и в голове не было, что кто-то может под Барулину вырядиться!

— Но вчера вы дали показания сотруднику милиции, что это была именно она. Наверное, протокол даже подписали? — не без раздражения уточнила я.

— Ничего я не подписывала! Мне совсем по-другому вопросы задавали. Молодые люди больше временем интересовались, в котором часу она уехала, в котором приехала. А она это была или не она, они даже не сомневались. Спрашивали меня конкретно про Барулину, про нее я и отвечала. Дочка, скажи мне, что случилось-то? Я ведь ни с кем толком не общаюсь здесь, поэтому даже не знаю, из-за чего весь этот сыр-бор. Может быть, ты мне расскажешь?

— Не могу, Валентина Николаевна. Идет следствие, мы выясняем истину, поэтому пока надо соблюдать тайну. Мой вам совет на будущее — не надо ничего утверждать, основываясь только на своих догадках.

Бабуля была явно озабочена и пристыжена моим замечанием, поэтому она не стала задерживать, а сразу же проводила меня в прихожую, едва я сказала, что все вопросы к ней у меня закончились. Выйдя на лестничную площадку, я мысленно просчитала, как располагается квартира Барулиной, и пришла к выводу, что ее окна обращены на улицу, поэтому она сама не могла бы увидеть, как ночью угоняли со двора ее машину. У меня не было никаких сомнений, что все именно так и происходило — покойника положили в багажник «шестерки» не здесь, а где-то в другом месте. Все это наталкивало на мысль, что преступница очень хорошо знала Барулину, если именно ее выбрала на роль жертвы. Подниматься на пятый этаж я не стала, там мне попросту делать было нечего, ведь Катя должна была находиться на моей конспиративной квартире. А вот поговорить с Трояновыми, которые обнаружили труп в «шестерке» и вызвали милицию, совсем не мешало.

Увы, ценных свидетелей дома не оказалось. Когда я уже собралась спускаться вниз, из соседней квартиры вышла женщина средних лет, которой я представилась частным детективом и задала ей несколько вопросов. Мы вышли с ней вместе на улицу, и она рассказала мне вкратце о случившемся. Правда, ничего нового узнать не удалось. Красная «шестерка» появилась около четвертого подъезда позавчера часов в десять вечера. Был сильный снегопад, поэтому лица выходившей из нее женщины никто не разглядел, но по голубому пуховику один жилец из семьдесят девятой квартиры, возвращавшийся домой слегка навеселе, сделал вывод, что это девушка из первого подъезда. На следующее утро десятилетний Толя Троянов случайно обратил внимание на открытый багажник «шестерки», подошел ближе и увидел руку. Страшно испугавшись, он побежал домой и рассказал все родителям. Отец вышел во двор, удостоверился, что сын не врет, и вызвал милицию.

Я поблагодарила женщину за рассказ, после чего мы разошлись в разные стороны. Сев в машину, я посмотрела на часы — было около одиннадцати. Я освободилась даже раньше, чем предполагала. Догадываясь, что Катя считает каждую минуту до встречи со мной, я сразу же поехала к ней.