Пьеро — своего рода маленький птичий хвост, приподнятый внизу корсета, — заявлял об открытом мятеже против тренов и панье. «Женщины, — сообщает Френийи, — были в туфлях без каблука, в тесных платьях и с пьеро». Это была настоящая революция тонкого батиста.

Прически и головные уборы составляли существенную часть работы поставщиков модных изделий. Они делили ее с парикмахерами, которые занимались собственно волосами — стрижкой или особой укладкой, и теми, кто украшал шевелюру[78].

Как выглядели французские женские прически и головные уборы до Розы Бертен? Они были небольшого объема, припудренные волосы приподнимались сзади, вокруг лица располагались маленькие валики. Женщины почти всегда носили всевозможные женские чепцы, сверху их прикрывали кружевным или шелковым шарфом или капюшоном. Шляпа, надеваемая на охоту, была фасона мужской треуголки. Из плоских и скромных, какими они оставались во время всего царствования Людовика XV, в конце 1760-х годов прически и головные уборы начали расти вверх, словно уравновешивая большую юбку на китовом усе. В 1770-е годы сооружение из волос продолжает подниматься, чтобы достичь затем непомерной высоты, сравнимой разве что с высотой жестких конических женских головных уборов, с которых спускалась вуаль, распространенных в XV веке.

Графиня д’Адемар писала, что насчет обновленного средневекового женского головного убора фантазии мадемуазель Бертен принимали поистине божественные формы. Наступило время высоких причесок.

Волосы причесывались таким образом, что держались жестко вертикально, откуда и произошло название прически «под ежик».

Прически времен Марии Антуанетты.

Форма прически постоянно изменялась в зависимости от длины и объема.

Неизменным оставалась основа прически — колпак из хлопка или полотна, к которому она крепилась.

1770-е и 1780-е годы

Наверху этого сооружения прикреплялся пуф, своего рода толстая подушка, которая служила опорой для украшений. Бертен поставляла пуфы «точно пригнанные», «простые», «со складками», «с перевернутой бабочкой», в которых мастерски располагала все, что было модно, от безделушек до роскошных украшений — и выражение «вбить себе в голову» вполне могло происходить от этих головокружительных пуфов. В высоких прическах также использовалось сенсационное изобретение Бертен, которое обозначалось в ее счетах как «большой колпак» или «средний колпак»[79].

17 февраля 1779 года королева впервые после родов принимает всех своих дам. Присутствовавший там герцог де Крюи свидетельствует: «Я из любопытства отправился посмотреть на это необыкновенное зрелище. Апартаменты не были достаточно просторными для подобных церемоний. Там было более двухсот женщин — с огромными прическами в три фута высотой, с муслиновыми вуалями, и сверху казалось, что это поплавки, покачивающиеся на маленьких основаниях. Прически затмевали все. Была жуткая давка, все проходили мимо королевы, которая лежала у двери на шезлонге, и поспешно выходили на свежий воздух». Мерсье сообщает о практических устройствах, которых требуют эти прически (…). Поскольку прически больше не помещались в коляску с двумя сиденьями, придумали пружинку, которая их делала выше или ниже. Помимо искусственных волос, в прическу вставлялась огромная подушка, набитая конским волосом; куча острых шпилек длиной семь-восемь дюймов. Большое количество пудры и помады вскоре разъедало кожу, раздражало нервы из-за входящих в их состав ароматных веществ. Едва заметное потение головы затруднялось, и это могло вызвать очень опасные последствия. Если что-либо упало бы на эту прекрасную головку, то этот предмет был бы весь изрешечен и исколот многочисленными стальными жалами, которыми она была утыкана.

И было время аллегорических причесок и головных уборов, так называемых шляп настроения. Эти причудливые сооружения вписывались в не менее причудливые прически изысканных дам[80]. Среди них выделяется «сентиментальный пуф», о котором уже упоминалось в связи с герцогиней Шартрской. Он позволял демонстрировать свое происхождение, вкусы, предпочтения, чувства при помощи различных причудливых и символичных предметов. Таким образом, жена военного может сделать прическу в виде укрепления, шпаги и креста Святого Людовика, в то время как другая помещает на голову пять кукол, представляющих пятерых ее детей… Натюрморт из овощей и фруктов был самым заурядным вариантом и назывался во Франции «английский сад».

Это было время «султанов из перьев», которые императрица Мария Терезия, мать Марии Антуанетты, называла со своим австрийским произношением прической с «плюмашем».

Карикатура на высокие прически, 1770-е годы

Рукописная газета «Новости от руки» («Nouvelles á la main») от 19 апреля 1775 года удостоверяет, что поскольку «Ее Величество королева переняла обычай носить прическу, перегруженную высокими и широкими перьями, ее пример тут же был подхвачен всеми придворными дамами, что в значительной мере увеличило торговлю перьями. Все, которые находились в городе Лионе, были быстро раскуплены».

Сочетание двух «этажей» — высокой прически и аллегорического чепца, даже трех, если считать султан из перьев[81], — производило необычайное впечатление. Представлялось, что с волосами, поднятыми высоко над головой и покрытыми острыми шпильками, и с надменными пуфами, которые возвышались надо всем этим, всякая женщина, даже очень маленького роста, должна казаться необыкновенно высокой. Все это вызывало некоторое неудобство, что и нашло отражение в мемуарах того времени. Однажды королева, рассказывал Башомон в 1776 году, отправляясь на бал к герцогине Шартрской, была вынуждена немного понизить свою прическу, чтобы можно было влезть в карету. А когда она приехала в Пале-Рояль, прическу ей исправили.