весьма скоро, Ржевский вместе с хозяином квартиры уже сидели за столом и поглощали нехитрый обед, составленный из блюд с гарнизонной кухни. Запивали, конечно, водкой, изъятой у Семёна.

– Горазд пить русский солдат! – жаловался Шмелин, в очередной раз наливая себе и новому знакомому. – Водка у них везде. Только успевай отбирать. Сопьюсь я с ними к чёрту, если так дальше пойдёт.

– Не хочешь пить – выливай, – предложил Ржевский, выливая очередную рюмку в себя.

– Не-е-т! Так и до бунта недалеко, – ответил Шмелин. – Когда я сам выпиваю, они злятся, но терпят. А если я выливать буду, они этого никак не простят.

– А ты спрячься и выливай незаметно.

– А от себя как спрячусь? Сам себе я тоже не прощу.

И вдруг Ржевского осенило: «Ведь адрес Софьи можно узнать у нового приятеля». Тот наверняка знает всех сколько-нибудь заметных жителей города!

– Послушай-ка, Алексей Алексеевич…

– Можно запросто: Алексей.

– Алексей, не знаешь, где живёт чета Тутышкиных?

– Ты хотел сказать «мадам Тутышкина с мужем»? – понимающе улыбнулся Шмелин.

– Ну… да.

– Конечно, знаю! Самая красивая женщина в городе. Хотя, нет. Пожалуй, самая красивая после генеральши Ветвистороговой… И после пани Крестовской-Костяшкиной. Но в любом случае одна из самых. А все адреса местных прелестниц у меня всегда в памяти.

– О! Прекрасно!

– А ты, значит, знаком с мадам Тутышкиной?

– Имел удовольствие осаждать эту крепость вчера на балу у губернатора.

– И как?

Ржевский решил не скрывать успехов.

– Крепость сдалась, – сказал он.

– Сдалась, а адреса не оставила? – с недоверием улыбнулся Шмелин.

– Да. После сдачи всё произошло слишком быстро.

Шмелин перестал улыбаться и сочувственно вздохнул:

– Ну, скорый выстрел – это с каждым может быть. Значит, тебе нужен её адрес, чтобы взять реванш и восстановить честь гусара?

– Не в этом смысле «быстро»! – воскликнул Ржевский. – Как раз наоборот! Я же сказал «после сдачи», а не «во время». Мы вкушали блаженство так долго, что обменяться адресами уже не успели: бал закончился, гости разъехались. Надо было быстро собираться.

– Ах, вот как! Тогда понятно. А адрес Ветвистороговой возьмёшь на всякий случай?

– А сам отчего же не воспользуешься? – с подозрением спросил поручик.

– Так я же служу, а это всё-таки генеральша. Зато ты – в отставке, поэтому можешь не бояться неприятностей.

– А пожалуй, – ответил Ржевский. Кто знает, сколько времени предстояло провести в городе, и ведь надо же чем-то заниматься. – Но сначала скажи мне адрес Софьи Тутышкиной.

****************

Глава четвёртая, в которой герой наносит визит даме, а после визита проявляет доблесть в бою

Опытному участнику любовных баталий легко попасть даже туда, куда он официально не приглашён. Вполне достаточно, если его просто ждут. Вот почему Ржевский на подъезде к дому Тутышкиных велел Ваньке остановить сани в соседнем переулке и сходить на разведку – разузнать у дворни, что с «господами»: может, до сих пор отсыпаются после вчерашнего бала или уехали к кому-нибудь с визитом. Если же окажется, что Софья встала, оделась и никуда не уехала, значит, она ждёт.

Дом Тутышкиных – двухэтажный, розовый – прятался за глухим деревянным забором и чем-то напоминал барышню, которая закрывает лицо веером. Выглядело очень мило, но из-за этого заглянуть в окна с улицы и понять, чем заняты хозяева, было нельзя.

Тут-то и пригодился Ванька, который, словно заслуженный актёр, одевающийся для спектакля, неторопливо достал из-под своего сиденья старый зипун и большую шапку-треух, а из треуха – чёрную бороду на верёвочках, которую тут же деловито повязал, а затем так же деловито переменил зипун и головной убор.

Покончив с этим, Ванька направился к дому Тутышкиных и начал настойчиво стучать в ворота. Ржевский привычно наблюдал издали.

Наконец ворота приотворились:

– Чего стучишь? – послышался вопрос.

– Купи подкову, – выпалил Ванька, тут же доставая из-за пазухи названный предмет.

– Не надо мне твоей подковы, – раздалось в ответ. Судя по всему, невидимый собеседник уже хотел захлопнуть ворота, но Ванька не позволил, вставив между створками ту самую подкову.

– Купи. Она счастливая. От рысака Кагора. Лучший рысак моего барина! На бегах первые призы брал. Подкова счастливая!

Как обычно Ванька своей настойчивостью сумел сходу досадить собеседнику, поэтому в ответ прозвучало язвительное:

– Погоди. А где сам рысак, раз от него только подкова осталась? Сдох?

– Не, не сдох. Барин его пропил, – ответил Ванька, будто не заметив издёвки, и тут же достал свободной рукой из-за пазухи ещё одну подкову. – А это от другого рысака. Пуншем его звали. Она тоже счастливая, потому как Пунш везучий был конь: от погони нас с барином увозил не раз. Барин в трактире наестся, а если платить нет охоты, то говорит мне: «Пунша подавай». Я сразу иду запрягать, а как запрягу, то докладываю: «Пунш готов». Выходим мы неспешно на крыльцо и прыг в экипаж. Только нас и видели! Но Пунша барин тоже пропил. А ещё были Бальзам, Вермут, Мускат и кобыла Водка... Ах, какие лошади! Купи подкову. Или сразу две.

– Надоел ты мне со своим барином! – послышалось с той стороны ворот.

Ванька привычно начал изображать обиду:

– У меня-то – барин! А у тебя кто? Небось – тьфу, а не барин! Вот скажи мне: барин твой давно проснулся?

– Проснулся. И что? – прозвучало в ответ.

– Настоящий барин раньше полудня не просыпается, а в праздники, как сегодня, только к вечеру глаза продирает, потому как гуляет по-барски, – гордо произнёс Ванька.

Конечно, это были враки, но Ржевский в такие минуты всегда спрашивал себя, что из рассказа о «настоящем барине» Ванька подметил у своего барина, а что придумал ради красного словца.

– Твой-то, небось, ещё и в гости укатил! – продолжал распинаться «торговец подковами». – Вот мой барин в гости не ездит. Это к нему все ездят, а он решает, принимать али нет! А твой барин…

– Не уехал он никуда! – послышалось в ответ. – Дома. Нездоровится ему. Вчера на балу у самого губернатора был, так что про моего барина ты врёшь: мой барин тоже гулять по-барски умеет.

– Ну, может и умеет, – продолжал хорохориться Ванька. – А барыня как? Барынь настоящих тоже, знаешь ли, мало. Вот у нас