не только Ржевского, но и вообще гусаров. Вот почему баба, которая несла куда-то десяток поленьев и свободной рукой отперла ворота, даже не подумала задерживать гусарского офицера, когда тот уверенно заявил, что должен передать госпоже Тутышкиной презент от губернатора, и показал корзинку фиалок.

Сохраняя уверенный вид и держа перед собой корзинку как оружие, Ржевский ступил на крыльцо, затем ворвался в переднюю и повторил заспанному лакею:

– Госпоже Тутышкиной презент от губернатора. Велено передать лично в руки.

Не медля ни мгновения и не снимая шубы, поручик продолжил наступление и ринулся вверх по лестнице в комнаты хозяев дома. Следом бежал лакей, который тараторил: «Погодите, надо сперва доложить», но эти слова едва различались за громким топотом сапог Ржевского по паркету.

Привычным движением оттеснив с дороги ещё одного лакея и ловко избежав столкновения с некрасивой рябой горничной, поручик оказался в гостиной, где и застал свою даму.

Софья в домашнем платье – то есть без всякого декольте, но всё равно почти такая же очаровательная – сидела на кушетке и читала книгу.

Услышав топот сапог, дама подняла взгляд. Томик чуть не выпал у неё из рук. Послышалось взволнованное «ах», она на мгновение потерялась от избытка чувств, но почти сразу нашлась и спросила уже спокойным голосом:

– Поручик, как вы здесь оказались?

Ржевский приблизился, скинул шубу и опустился перед дамой на одно колено, а та, раз собеседник теперь рядом, спросила еле слышным шёпотом:

– Саша, как ты меня отыскал? Я же забыла дать тебе свой адрес.

– Меня вела любовь и Фортуна, – ответил Ржевский подкручивая ус, а другой рукой протягивая презент.

Софья отложила книгу, взяла корзинку, но уже через мгновение удивлённо пробормотала:

– Цветы в горшке? Я думала, это букет.

Глядя, как дама вынимает горшок из корзинки, Ржевский наконец понял, что значит «кашпо» и что Фортуна в очередной раз посмеялась, однако следовало как-то выходить из положения.

– Это новая мода, – произнёс поручик. – Парижская. Цветы в букете быстро вянут, а даритель так же быстро забывается. Зато в горшке цветок сохраняется гораздо дольше, и дарителя помнят дольше.

– Как мило, – улыбнулась Софья.

В этот момент лакей из передней, который всё же догнал Ржевского и успел отдышаться, громко доложил:

– Барыня, господин офицер принесли презент от князя Всеволожского.

– Так это от губернатора? – Софья нахмурилась.

– Нет, это от меня, – тихо произнёс поручик. – Я притворился посланцем губернатора, чтобы без помех проникнуть в твоё жилище, Софи.

– Я бы предложила вам остаться и выпить чаю, поручик, – нарочито громко произнесла дама, – но, право, не знаю, одобрит ли муж. Вы были не слишком любезны с ним вчера на балу.

– Я? – удивился Ржевский. – Я был сама любезность.

– Вы сказали, что он свинья и вор, – напомнила Софья строгим тоном, но сама при этом едва заметно улыбалась.

– Вот именно! – вдруг раздалось откуда-то слева. Это Тутышкин, на ходу завязывая пояс домашнего халата, вошёл в гостиную. Выглядел этот цербер, охраняющий даму, весьма сердито.

– Я же пошутил, – принялся оправдываться поручик, поднимаясь на ноги. – И вообще я не о вас говорил, господин Фруфрышкин, а о брате Рюрика. Я не предполагал, что вы это на свой счёт примете.

– И всё же покиньте мой дом, господин Ржевский, – твёрдо ответил Тутышкин.

– Да бросьте. – Поручик примирительно улыбнулся. – Не будьте свиньёй.

– Что?!

– Я говорю, – поправился Ржевский, – позвольте мне остаться на чай, а я расскажу вам весьма важные новости.

– Что ещё за новости? – спросил Тутышкин.

Они с Ржевским стояли друг напротив друга возле кушетки, а Софья, продолжая сидеть, смотрела то на одного, то на другого.

– Во-первых, – начал Ржевский, – сегодня утром я случайно узнал, что наш новый император, – поручик сделал многозначительную паузу, – вовсе не Константин Павлович, как мы думали, а Николай Павлович. Будет повторная присяга.

– Это мне известно, – холодно произнёс Тутышкин. – Господин губернатор меня сегодня уведомил.

Поручик на мгновение опешил. Он полагал, что новость станет сильным козырем и поможет получить приглашение на чай, ведь Тутышкин захотел бы узнать обо всём поподробнее, но нет.

И всё же на руках у Ржевского оставался второй козырь.

– Но вторую новость вы точно не знаете. Ведь губернатор держит её в секрете.

– Позвольте угадать, поручик, – всё так же холодно произнёс Тутышкин. – Новость касается вашей помолвки с племянницей губернатора?

Ржевский снова опешил:

– Помолвке?!

– Это почти не секрет, – улыбнулся Тутышкин. – Губернатор говорит, что дело вот-вот решится.

Ржевский краем глаза глянул на Софью. Та казалась неприятно удивлённой.

– Губернатор ошибается, – твёрдо произнёс поручик. – Я вовсе не намерен делать Таисии Ивановне предложение. А секрет, который я хотел вам поведать, совсем другого рода. Это касается вчерашнего бала. Я случайно узнал, что там хотели отравить одного из гостей.

– Что за вздор? – недоверчиво пробормотал Тутышкин.

Ржевский снова посмотрел на Софью. Он ждал, что теперь она взглянет на него приветливее, но дама вдруг побледнела и вжалась в софу, будто хотела оказаться от поручика как можно дальше.

«Надо же, как испугалась, бедняжка», – подумал поручик, однако в том, чтобы успокаивать Софью в присутствии мужа, не было никакой выгоды. Следовало чуть подождать.

– Вообразите, – продолжал Ржевский, – отравитель во время банкета насыпал яд в тарелку своей жертве, и жертва только чудом осталась жива.

Софья вся задрожала и посмотрела на поручика так, как будто он – сама смерть.

«Кажется, я перестарался, пугая даму», – подумал Ржевский.

– Но откуда это известно? – меж тем спросил Тутышкин.

– А вы пригласите меня на чай, тогда и расскажу. – Поручик не удержался от ехидной улыбки, но хозяин дома будто не заметил её.

– Хорошо, поручик. Откушайте с нами чаю.

– Благодарю-с. – Ржевский поклонился. – С превеликим удовольствием.

– Софья, распорядись-ка на счёт чая, – попросил Тутышкин, делая шаг назад, чтобы дать возможность жене встать с софы. Но жена повела себя не так, как ожидалось: опрометью бросилась в дальнюю комнату и хлопнула дверью.

Муж недоумённо посмотрел на Ржевского:

– Куда это она? Кухня не в той стороне. – Но на счёт чая всё-таки следовало распорядиться, поэтому Тутышкин обратился к лакею, всё ещё стоявшему в дверях, ведущих