Новость долетела до полиции прежде, чем Билл приехал в офис. Уже звонила женщина из университета, желая знать, кто разгласил сведения, которые с таким трудом собирались в течение трех месяцев. Она была вне себя, — сказала Дженис. Вся их работа теперь пошла насмарку.

Он с мазохистским упоением развернул на столе газету.

Глазго в сетях педофилов!

Джим Коннелли был большой мастер сочинять заголовки.

Крисси скучала по Роне. Тони — хороший парень, но в конце концов надоедает слушать басни о подвигах и кутежах отпускников в Мексике, особенно если тебе самой не светит побывать дальше ближайшего мексиканского ресторана «Амигос».

Перемена погоды взбудоражила ее. Парк внизу был полон студентов, которые, развалившись на траве под солнцем, слушали музыку или зубрили к экзаменам все, что не выучили за весь год. Ей захотелось вернуться туда, где приходилось беспокоиться только о том, чего бы перекусить, да еще о том, чтобы хоть половина из повторенного материала попалась в экзаменационном тесте.

Утром позвонил Нейл. Деньги пока еще есть, сообщил он, и удалось кое-что выяснить. Она рассмеялась, потому что не поверила, что он не истратил всех денег, и оттого, что нервничала, говоря с ним. По телефону его голос звучал моложе, и он говорил, как образованный, и даже не ругался. Он спросил, не встретится ли она с ним в парке, во время перерыва.

Крисси взглянула на часы. Час дня, а сделать она успела даже меньше, чем Тони, который уже смылся и уплетал ланч в компании официантки из «Амигос». Он всерьез увлекся этой мексиканкой.

Крисси сказала дежурному, что уходит и вернется через час.

Нейл ждал ее, сидя на скамейке у эстрады. Он помахал ей двумя бумажными пакетами с эмблемой «Маккейз Бейкерс» на боку.

— Шотландские пирожки и пончики, — ухмыльнулся он.

— Замечательно.

— И еще… — Он вытащил из кармана бутылку. — Водка с апельсиновым соком. Свежий апельсиновый сок, заметь. Не какая-нибудь разбавленная туфта. — Он засмеялся.

У него была смуглая кожа, синие глаза и черные ресницы. Неудивительно, что он нравился старикам. Такой бы любому понравился.

Он жевал пирог, то и дело протягивая бутылку Крисси, обтерев прежде горлышко рукавом. На нем была белая футболка, и она увидела, что шея зажила.

— Я уезжал на пару дней, — сообщил он. — Отдыхал на природе, в домишке одного извращенца. — Он помрачнел. — Но не сказать, чтобы мне выдался хоть один шанс полюбоваться пейзажем.

Крисси не хотела об этом думать.

— Вот. — Он вынул из кармана деньги и протянул ей. — Возьми.

— Ты выяснил, кто отправил письмо?

— Угу. — Теперь он принялся за пончик, от которого у него с новой силой разыгралась жажда. — Я все устроил.

— Как?

— Твой братец подцепил парня, который его знает, и этот тип захотел развести его на деньги. Думал, это просто. Ну Патрик послал его куда подальше, и тогда он решил Патрика шантажировать. — Лицо Нейла стало жестким. — Но я его переубедил.

У Крисси будто гора свалилась с плеч.

— Спасибо, Нейл.

— Да ладно.

Он посмотрел на нее, и у нее вдруг мелькнула мысль: а что будет, если его поцеловать?

Встретившись с ней взглядом, он перестал жевать и в шутку поинтересовался:

— Так ты точно меня не хочешь?

— Нейл…

— Ну ладно. — Он улыбнулся и встал. — Тогда я пошел на работу.

— А я сегодня вечером собиралась в кино, — произнес ее собственный голос против ее воли.

— С коллегами?

— Нет.

— Слушай, Крисси. — Он снова сел. — Давай оставим эту дурацкую болтовню. Я зайду за тобой после работы, мы пойдем ко мне, выпьем, ляжем в постель, а потом пойдем в кино. А в перерыве, может быть, съедим карри.

— Хорошо, — неожиданно для себя самой согласилась она.

— Значит, договорились?

— Договорились.

Он задернул шторы, но свет все-таки просачивался внутрь, и в комнате царил полумрак. Из-под отброшенного покрывала выплеснулась белизна простыней.

— Я сменил белье, — пояснил он, прочитав по лицу ее мысли.

Крисси посмотрела на постель, затем перевела взгляд на него.

— Слишком опасно, да? — спросил он без осуждения.

Крисси как настоящий криминалист мысленно оценила грозящую ей опасность.

— Я не передумала, — был ее ответ.

Он сбросил одежду и стоял голым, пока раздевал ее. У него была мальчишеская фигура, узкая талия и бедра, гладкая грудь. Она стеснялась трогать его и потому старалась обратить все дело в шутку, объявив, что живет в воздержании аж с прошлого Великого поста.

— Тогда я тебя вознагражу, — пробормотал он.

Его губы нашли ее рот и после легкого соприкосновения медленно двинулись вниз, заскользили по груди, потягивая соски, еще ниже, его дыхание тихонько ворошило жесткие волосы, пока ее тело не подалось ему навстречу. Тогда он поднял ее ноги, лег между ними, и его язык начал исследовать ее. Когда она вскрикнула от удовольствия, он подтянулся на локтях и улегся рядом.

— Хорошо?

— Даже еще лучше.

Сунув руку под подушку, он вытащил презерватив и разорвал зубами обертку.

Он скользнул внутрь и стал качать ее, как ребенка, пока она не заплакала: слезы покатились по щекам и во рту стало солоно.

— Ты правильно сделала, что не поторопилась, — сказал он, смахивая ей слезы большим пальцем. — В школе я был не так хорош. — И она смеялась и плакала одновременно.

Потом он взбил подушки, и они сидели рядом и смотрели, как ветерок теребит край шторы. Крисси чувствовала себя счастливой. Такого с ней никогда еще не бывало.

— У меня по ногам мурашки бегают.

— Я забрался туда, куда другим парням доступ запрещен.

Она шутливо двинула его локтем в ребра, и он якобы от боли перекатился по кровати и зашлепал в ванную. Крисси сидела, сложив руки на животе, и ей не хотелось никуда отсюда уходить.

Впервые Крисси «раздвинула ноги», по выражению ее матери, когда ей было восемнадцать лет. Тогда ее постигло большое разочарование. Это произошло после танцев в Католическом клубе, с каким-то случайным парнем. Ей надоело блюсти себя для будущего мужа. Девственность давно уже сильно упала в цене, что бы отец Райли ни плел про геенну огненную.

— Перестань. — Нейл выглядывал из ванной. С него капало на пол.

— Что?

— Думать.

Он говорил, как ее мать.

— Иди сюда, — крикнул он, вновь скрываясь за дверью. — Я потру тебе спинку.