– Эй, блондиночка, иди-ка сюда, принеси мне удачу!

– Оставь ее в покое, – сказал его друг.

– Такая женщина не должна сидеть в одиночестве, – пробасил еще один голос.

Я осмотрела бар, чтобы понять, о ком они говорят. Если не считать короткого периода в средней школе, когда мать сделала мне химзавивку, я никогда не была некрасивой. Меня описывали как милую, привлекательную, приятную девушку. По-настоящему красивой меня считали только папа и Райан, но их больше нет рядом; по-моему, ничего подобного я не слышала даже от Фрэнка, как бы нежно он за мной ни ухаживал. Кроме меня и моей спящей соседки в баре была еще только одна женщина. Ее внешность было сложно как-то охарактеризовать, поскольку она носила громоздкий шейный бандаж, а подобный аксессуар едва ли побуждает к флирту.

Мне так и не удалось вдохнуть жизнь в Амелию Кин. Когда я сбросила маскировку, Амелия оказалась лишь чуть больше, чем оболочкой. И вот я снова примеряю новый образ, такой же естественный, как растворимый апельсиновый сок в порошке, который я пила в детстве.

Один из игроков в бильярд – высокий, худощавый, с немного обветренным лицом, вылитый актер старого вестерна – отделился от группы и подошел к барной стойке. Он закатал рукава рубашки до локтей, открывая часть татуировки в виде традиционного узора, которая, вероятно, змеилась по всему его телу, как разросшийся плющ.

Хэл обслуживал другого посетителя, так что мужчина перегнулся через стойку, взял бутылку виски – лучше того, что пила я, – и налил себе порцию.

– Могу я вас угостить? – сказал Плющ-тату.

– Краденым виски? – спросила я.

– Хэл мне доверяет.

– А вот я – нет.

– Потому что мы знакомы меньше минуты. А для установления тесного контакта мне нужны как минимум две. – Он наполнил из бутылки мой стакан и бросил на стойку двадцать долларов. – Это место занято?

– Нет, – ответила я.

Потому что место не было занято, а не потому, что хотела проявить благосклонность. Я так и не придумала, как честно ответить на этот вопрос и получить желаемый результат, то есть избежать навязчивой компании. Впрочем, сейчас мой ответ не имел значения – Плющ-тату сел, прежде чем я успела произнести хоть слово. Он закатал рукав рубашки выше локтя и поднял свой стакан.

– До дна.

Я тоже подняла стакан – в прошлый раз, когда я отказалась пить с незнакомцем, он назвал меня стервой, и все пошло наперекосяк. Если от тебя не требуют много, проще уступить. Я вообще готова выпивать с кем угодно, зато четко обозначаю другие границы.

– Не сочтите меня слишком напористым, но я никогда не видел таких… потрясающих голубых глаз.

– Спасибо, – сказала я, не отрывая взгляда от барной стойки. Мужчин привлекают фальшивки.

– Уверен, вы это слышите постоянно.

– Нет, вы первый.

Плющ-тату подумал, что я шучу, и рассмеялся:

– Я так понимаю, вы не станете облегчать мне задачу.

Я сделала глоток виски:

– Спасибо, что угостили.

Один из игроков в бильярд крикнул:

– Эй, ваше величество, мы ждем!

– Меня зовут, – сказал его величество.

Я вопросительно смотрела на него, ожидая пояснений.

– Меня зовут Кинг, – произнес он скучающим тоном, – Кинг Доменик Лоуэлл. Зовите меня Доменик.

Он протянул мне руку. Крепкое и теплое рукопожатие, но ничего выдающегося.

– Трудно соответствовать такому имени.

– И не говорите, – ответил он. – А вас как зовут?

Раньше это был самый простой вопрос на свете. Теперь – головоломка, запертая в сейфе. Я дала бармену права на имя Дебры, но все еще не знала, сживусь ли с новым именем. Я задумалась, разумно ли его использовать. Тем не менее, если долго отвечать на вопрос, даже правдивый ответ прозвучит фальшиво.

– Дебра.

Я впервые представилась этим именем. Словно пыталась влезть в пальто на несколько размеров меньше моего.

– Прекрасное имя, – сказал Доменик. – Но не прекраснее вас самой.

Какая-то часть меня наслаждалась лестью. Однако я чувствовала и опасность, столь же осязаемую, как в пьяном покере на раздевание. Почему блондинкам так легко запудрить мужские мозги? Половина блондинок не натуральные, а результат тот же. Как я сольюсь с толпой, если ко мне прикованы все взгляды? Надо найти выход из положения. Но сейчас, сидя в баре, я приняла комплименты Доменика, потому что мне очень давно не льстили по-настоящему. Да и было в нем еще что-то притягательное, помимо волевого подбородка и глубоких карих глаз. Он держался так, словно ему нечего доказывать миру. Большая редкость в его возрасте. Порой я задавалась вопросом, было ли у меня когда-нибудь такое же чувство.

– Однако оно – тоже я, – сказала я.

– Вы недавно в этом городе?

– Я здесь проездом.

– И куда же вы направляетесь, Дебра?

– Наверное, в Джексон. Пока не знаю точно. – Нет смысла выдумывать очередную ложь.

– А что привело вас в прекрасный штат Вайоминг?

– Работа.

– Какая именно?

– Я преподаватель. – Признаюсь, называть солидную профессию было приятно, пусть даже я почти не имела к ней отношения.

– Что преподаете?

– Не слишком ли много вопросов?

– А как еще мы можем узнать друг друга?

– Так вот чем мы занимаемся?

– Да. Я уже знаю вас лучше, чем минуту назад.

Наверное, я все время пялилась на татуировку Доменика, чтобы не смотреть ему в глаза. Он закатал рукав еще чуть выше, чтобы я могла разглядеть. Она оказалась более искусной, чем я думала вначале.

– Видимо, было невероятно больно, – поменяла я тему.

– У вас, я так понимаю, тоже есть тату?

– Это лишь ваша догадка, я такого не говорила.

Тут мне пришло в голову, что Блю сказала бы то же самое.

– Так у вас есть татуировка?

– Да, – ответила я и тут же упрекнула себя мысленно. Не стоило выдавать свои особые приметы первому встречному. А еще я спрашивала себя, смогу ли однажды рассказывать о себе без этих внутренних терзаний.

– И где же? В приличном или неприличном месте?

– Место вполне приличное.

– Можно посмотреть?

Я кивнула и допила виски. Хэл подошел и спросил, налить ли еще. Доменик указал на бутылку отменного бурбона, который был мне теперь явно не по карману, и попросил для нас еще по одной порции.

– Она у вас на плече?

– Нет.

– На запястье?