разное время. Инициаторы императорские особы. Архитекторы приезжали и уезжали.

Елена Юрьевна фыркнула:

– Кто тут только что не инициировал…

Тем временем Бойченко продолжал размышлять вслух, вытаскивая из богатых закромов памяти всю новые данные:

– Во время Александра I был строительный бум. Парки получили имперский размах. То есть, самая подробная карта находится у него.

– Ты с ума сошёл? Мы же не полезем в его покои? – изумился Степанцев.

Но тот проигнорировал вспышку возмущения.

– Одежда лакеев ещё при нас. Карты обычно весят на стенах. Пришли с подносом, чай поставили, посмотрели, что нам нужно и ушли.

– Как ты всё гладко рассказываешь. Забыл, что у нас пирожные сразу отобрали? Не того уровня у нас костюмчики. На подлёте всё заберут, даже не сомневаюсь.

– Тогда… Тогда… Тогда я ещё подумаю, – не нашёлся с ответом, уязвлённый этим фактом, Бойченко.

Пока Глеб погрузился в размышления, Елена Юрьевна предложила сыну:

– А может мне попробовать?

– Мам, тут только одна проблема, тебя туда донести надо, чем ближе тем лучше. Дворец это не крошечный китайский домик, сколько времени тебе понадобиться, чтобы самой добраться и выбраться? Время-то тикает? И, кстати, как ты читать карту собралась? Летать начнёшь? А если она не на стене, а свёрнутая лежит, как ты её развернёшь?

И тут послышался возбуждённый возглас:

– Я придумал! Нам не надо переодеваться. Так пойдём. Только жупаны в вестибюле оставим.

Не веря собственным ушам, Паша быстро заморгал:

– Типа на приём к императору без записи пожаловали?

– Нет, не так. Казаки перемещаются в особом режиме. Им вопросы никто не задаёт. Если мы не будем шарахаться, а идти, словно по делу, то никто нам и слова не скажет. Наш пропуск это наша казачья справа. Вспомни, Димка рассказывал, что императоры тоже носили казачьи форму и цесаревичи в ней были. Он сам это на исторических фотографиях видел. Мы с тобой вместе усмотрели на карте дворца, что Парадный кабинет находится рядом Зелёной столовой, которая справа от Официантской. Дорогу знаем и через тоннель, и через вестибюль. Ты же помнишь, как тебя камеристка Прасковья водила?

Зашлёпав губами будто рыба, выкинутая на берег, Степанцев на минуту задумался.

Видя, что лицо её чада начинает расплываться в довольной улыбке, мама схватилась за голову обеими руками:

– Вы что, правда, туда пойдёте?

– Пойдём мама, пойдём! Все вместе туда пойдём, – с бравадой заявил сын.

После пяти вечера в дворцовых залах зажигали свечи, приправляя объёмные помещения специфическим запахом горения. На парочку безбородых юных казаков, в самом деле, никто не обращал внимания, и поступь ребят становилась всё твёрже, а взор увереннее. Они миновали Зелёную столовую и свернули в полутёмную проходную комнату, с книжными шкафами. Левее, за закрытыми дверями располагался императорский кабинет. И тут вся бравада лопнула как воздушный шарик, друзья остолбенели. Комната была заперта, а ключа у них не было.

Спасительный круг подала Елена Юрьевна, нырнувшая с головой в омут очередной вылазки: – Сынок, давай я попробую в скважину заглянуть. Подержи меня около неё. С крыльями не пролезть, но вдруг разберусь, как механизм замка устроен.

Не испытывая особой надежды на то, что маме удастся вскрыть дверь, сын всё же выполнил её просьбу.

– Там кто-то есть! И этот кто-то направляется на выход! – прокричала ангел-хранитель, и Паша бережно опустил мешочек, схватил ничего непонимающего друга за локоть, и юлой запихал его вместе с собой за портьеру у окна.

Раздалось щёлканье металла. Затем пронеслась волна воздуха, подсказав, что дверь в кабинет бесшумно распахнулась. Подростки замерли. Сквозняк донёс аромат мужского, богатого оттенками и полутонами парфюма какой-то тяжеловатой для восприятия композиции. Парням стало нечем дышать, и они еле сдерживались от того, чтобы не закашлять. Разговор шёл на французском. Ещё несколько фраз, и неизвестные мужские голоса удалились.

– Можем выходить? – прошептал Бойченко.

Стоявший ближе к краю портьеры Степанцев, осторожно выглянул:

– Никого.

Они вышли из укрытия, коснулись двери, и та легко поддалась. Новая волна окостенения заставила ребят остановиться. Тусклый свет заходящего солнца высветил не хитрое убранство. Светло-розовые мраморные стены, строгая мебель без излишеств, состоящая из большого стола без ящиков для бумаг, укрытого зелёной скатертью и нескольких стульев, пафосный набор письменных малахитовых подставок с золочёными статуэтками и отсутствие шкафов говорили о том, что это церемониальное, но никак не рабочее место.

– Возвращаемся, – уныло процедил Глеб.

– С пустыми руками? – вспыхнул Паша, и смело отчеканил:

– Ни за что! Продолжим поиск!

– Рискованно, – друг потёр мокрый лоб.

– Риск дело благородное, – хмыкнул Паша, повторив крылатое выражение.

На что Бойченко перефразировав цитату мудреца Конфуция, философским тоном сумничал:

– Триумф заключается не в том, чтобы никогда не подвергать себя риску – а в том, чтобы каждый раз возвышаться после рискового испытания.

Степанцев перекосился, будто съел дольку лимона:

– Глеб, в этот раз ты превзошёл сам себя. Я не понял так ты «за» или «против»?

Елена Юрьевна сдвинув брови проронила:

– Он согласен, но только на условиях выигрыша. Я тоже так хочу…

И сын, избавившись от недопонимания, тут же, не давая ничего больше сказать другу, скомандовал:

– Раз все не против, то вперёд!

– А «вперёд» это куда? – педантичным тоном уточнил Бойченко.

– Э-э… Так это, что находится справа от Зелёной столовой мы уже знаем, там церковь, кабинетов нет, получается, что нам надо двигаться налево.

– Что же налево, так налево, – закивал Глеб, стараясь говорить бодро, и тотчас прибавил, – только пойдём здесь, по узкому проходу около окон, тут вроде людей совсем нет и портьеры весьма кстати.

– А если будет тупик? – покусывал губы Степанцев.

Уверенным тоном Бойченко произнёс:

– Тогда вернёмся.

И Паша, как это он делал весьма часто, доверился умнику-другу:

– Будь, по-твоему.

Вереница переходных комнат была не долгой. Подростки насчитали их пять, когда выскочили в Картинный зал и напротив себя через комнату увидели закрытые двери и пару грозных лакеев.

– Хо-хо, а вот и конец пути, – в погрустневшем голосе Степанцева звучала горечь иронии.

– М-да. Там, вероятно, и есть апартаменты императора, но нам в них не попасть…, – сухо прокомментировал Бойченко, но не успел закончить мысль, потому что позади них раздался язвительный голос, который невозможно было не узнать. Словно чёртик из табакерки появилась Прасковья.

– Что это вы тут делаете? – визгливо спросила камеристка, выставив подбородок и полосуя ребят надменным взором.

Дипломированный психолог вступила в неравный бой с атакой паники и ни как не могла поддержать ребят в этот момент, а лишь закусила кулак.

– А вы здесь как? Погулять вышли или вопросы позадавать? – ляпнул Паша, поздно сообразив, что забил мяч в свои же ворота, ибо с этой особой следовало вести себя