Конечно, можно сказать по-другому. Я буду терпеть твои выходки, а ты — терпи мои. Вынести подобные отношения невозможно, но, видимо, у нас это в крови. Всю жизнь мы прожили под давлением со стороны государства, школы, начальников, родителей и общественного мнения. Теперь сами тоже давим и только ищем пути, как давить «правильно». Нет внутренней свободы, поэтому не даём быть свободными близким. Самое трудное — не давить на детей. Сто раз говорила себе: «Я как моя мама делать не буду», и столько же раз слышала от дочки: «Ты — точно как бабушка!» У американцев, по-видимому, такой проблемы нет, и они даже не подозревают, какое это счастье. Просто живут и всё.

Одиноких женщин на теплоходе было много, одна другой красивее, а одиноких мужчин — трое, и все странные. Один сам с собой беседовал, другой с восторженным видом прыгал по палубам и невпопад смеялся, а третий не разговаривал ни с кем и смотрел волком. Видимо, женщина свободное время тратит на то, чтобы за собой ухаживать, а одинокий мужчина просто не знает, что с собой делать, и от незаметного чудачества доходит до заметного идиотизма.

О Гарике вспоминать не хотелось. Последний вечер оставил неприятное послевкусье, и я со страхом думала о том, что будет, когда мы вернёмся. Скорее всего, ничего. Зато я не скучала по нему и наслаждалась морским воздухом и необычной атмосферой постоянного праздника.

На третий день путешествия — Бермуды. Самое страшное место на земле, где случаются фантастические трагедии, открылось нам бело-розовой декорацией из детской старинной сказки.

Мы вышли на пляж, в виде огромной лошадиной подковы, пустынный, сине-розово-коричневый, в сочетании воды, песка и скал. Вокруг покой и отрешённость. «Теперь понятно, почему здесь пропадают люди, — подумала я, — кому охота от такого великолепия обратно в бедлам и суету? Я бы тут тоже с удовольствием пропала!»

Вечером с трудом заставили себя вернуться на судно. К моему удивлению, меня искали! Гарик одиннадцать раз звонил из Нью-Йорка, вся обслуга уже знала моё имя, и каждый встречный умолял меня не выходить из каюты, ждать звонка! Это было так неожиданно! Я села около телефона. Через полчаса раздался звонок.

— Дорогая! Как ты там? Я скучаю, буду вас встречать! Я устал тебя искать!

Голос Гарика был такой тёплый, нежный, что я чуть не заплакала. Все обиды были забыты. Я сразу дико соскучилась и захотела домой.

Остаток путешествия я подгоняла часы и минуты и не могла дождаться, когда мы наконец-то вернёмся!

По-моему, это не корабль, а дом престарелых! Средний возраст — семьдесят. Для начала нас всех построили, как на пионерской линейке, одели в оранжевые спасательные жилеты, как у тех, кто работает на дорогах, и объяснили, что делать, когда начнём гореть или тонуть. В результате стало понятно, что поскольку мы с мамой самые молодые, нас будут спасать последними. Неплохое начало!

Зато вкусняцкой еды — навалом! Один шутник во время ужина предположил, что корабельную команду наверняка кормят как нас, так как мы оставляем, а они доедают. И вправду, съесть всё — просто не в человеческих силах!

Вечером пошли с мамой на диско-бал. На трёх холостых, с трудом найденных на корабле ущербных мужиков — пятьдесят, а то и больше одиноких страдалиц. Корабельный массовик-затейник отморозков поставил в середину, из трёх человек кружок ещё тот, а вокруг них собрал бабский хоровод. Мы с мамой тоже встали. Я умирала от смеха, мама на меня смотрела умоляющими глазами, чтобы я «вела себя прилично» — любимое выражение нашей бабушки! Заиграла музыка. Три придурка шли влево, а мы все — вправо. Как только музыка прекращалась, надо было схватить мужчину. Мама тут же проиграла. Судя по её лицу, хватать никого из этих недоделков ей не хотелось. Я победила всех и получила приз — дурацкую закладку для книг! Кто бы меня видел из моих друзей, живот бы надорвал от смеха!

На всех палубах — круглосуточная жрачка, поэтому, когда приходили в ресторан на положенные завтрак, обед и ужин, я экспериментировала и, не рискуя остаться голодной, заказывала что-нибудь экзотическое. В ужин, польстившись на красивое название, попросила сама не знаю что и получила хорошо наперченный сырой мясной фарш в виде котлеты и к нему одну редиску, которую я и съела. Потом закусила куском австрийского торта и мороженым со свежей вишней, залитым горячим ликёром. В общем, полный разврат и праздник живота!

По теплоходу ходил всё тот же массовик-затейник и всем задавал загадки, типа сколько яиц можно съесть натощак, которые разгадать не мог никто, кроме мамы. В конце концов, она сама ему подбросила пару загадок, и затейник от нас надолго отстал, потому что ответить не смог. Например, что находится в середине земли? Все почему-то начинают с дурацкого ядра, а на самом деле — буква «М». Очень просто, а отгадать никто не может. Мама подобных заморочек знает кучу. А наш смышленый затейник пошёл в другой конец корабля, загадал мамины загадки, а за ответ, не в пример моей простодушной маме, брал деньги. Деловой!

Бермудские улочки — это свадебный торт с зефиром. Бело-розовые и воздушные. Все ездят на мопедах, а мужчины одеты в строгие тёмные пиджаки, рубашки с галстуками и розовые шорты. Впечатление дикое. Будто мужик в розовых семейных трусах забыл надеть штаны и выперся на улицу.

На судне нам объявили, что на берегу есть специальный магазин футболок, где нас ждёт выигрыш по номеру каюты. Причалив к берегу, мы с мамой первым делом ринулись за выигрышем. Увы! По иронии судьбы счастливый номер оказался соседней с нами каюты. Чтобы не расстраиваться, мы купили футболок себе и для подарков. Каково же было наше удивление, когда, вернувшись на корабль, мы обнаружили, что у соседних с нами кают именно этот номер пропущен! Его не оказалось на всём судне, которое мы добросовестно облазали просто из принципа. Наколка! В магазин нас заманили, футболки мы накупили, а что ещё надо тем, кто хотел их продать? Всё схвачено и на корабле, и на суше!

Бермудские чёрные дети, в отличие от наших нью-йоркских, принцы и принцессы. Необычайно хорошо воспитаны. По дороге на пляж в наш автобус сели человек двадцать маленьких школьников с одной учительницей. В Нью-Йорке всем пассажирам просто пришлось бы ноги уносить! У нас десять негритят обычно пасут два-три учителя, и при этом — сумасшедший дом с воплями и толкотнёй. А тут мальчики уступали место девочкам, тишина и порядок. Чудеса! Бывают же такие чёрные!

На пляже — благодать! Солнышко, ветерок, вокруг — скалы. Однако мама нещадно пихала меня в тень, и мы торчали в этих замечательных скалах, как доисторические люди в каменных пещерах, а пассажиры с нашего корабля, к моей зависти, нежились у самой воды, на песке! Мы досидели у моря до вечера, пока не пришёл служитель с собакой и объявил, что пляж закрывается.

А на ужин большинство наших пассажиров пришли багровые, в пузырях, как после ядерного взрыва. Некоторые тихо поскуливали, боясь дотронуться друг до друга. Мы с мамой сидели как две шоколадки, и мама гордо смотрела на меня глазами победительницы!