Помню, как ктиторша из Красного Креста помогала строить скит в Курской епархии. Приходит к старцу и говорит: «Ах, батюшка, не могу определиться с цветом фелони. Какую лучше купить – зелёненькую или серенькую?» Старец томно прикрыл глаза и отвечал: «Лучше обе». Вокруг ктиторши постоянно увивалась какая-то непрестанно льстящая ей монахиня – келейница скитоначальника. Однажды едут они (я тоже присутствовал в этой машине) в монастырь, и как раз зазвонил колокол к всенощной. «Ах, матушка, кормилица наша, а ведь как будто бы вам звонит колокол, как архиерею», – льстиво заметила монахиня. И что вы думаете – ктиторша немного подумала и отвечала: «А почему бы и нет?» Затем повторила: «Да, почему бы и нет?» Не знаю, откуда у неё были деньги, но делилась она ими щедро. Будучи журналистом, я впоследствии работал над делом Красного Креста, у которого был целый маркетинговый отдел, мониторящий одиноких больных раком стариков в центре Москвы. К этим старикам наведывались «гости», доставали им морфий и «Трамал», а особые психологи входили к ним в доверие и заставляли даже восьмидесятилетних старух с одурманенными опиухой мозгами верить в то, что они возьмут их замуж. Так были отжаты сотни квартир в центре Москвы. Не знаю, имела ли эта ктиторша долю с этих преступлений, возможно, и нет. Но факт в том, что, если такой «психолог» захочет замолить в церкви свои преступления, ему там помогут вне всякого сомнения – снимут с души его любой камень за щедрые подношения. Поэтому у церкви и уголовного мира существует довольно крепкое и сплочённое братство. Многие арестанты после освобождения записываются в трудники и живут при монастырях. В некоторых монастырях, к примеру монастыре Антония Сийского, бывшие заключённые создают даже что-то вроде общины, основанной не только на монастырском уставе, но и «понятиях». Нельзя сказать, что это отрицательный момент – человек хочет оставить преступления и пытается жить монастырским уставом. Пока государство не имеет внятных реабилитационных программ для преступников, а места лишения свободы редко кого исправляют, монастырь выступает в роли такого места.

К небогатым верующим людям, как и к богатым, у церкви также есть свои маркетинговые стратегии. Всем известный настоятель Оптинского подворья в Ясенево отец Мелхиседек придумал, на мой взгляд, просто гениальную идею «именного кирпича», покупая который, ты вносишь своё имя (или родственника) на вечное поминовение. Имя пишут прямо на кирпиче, который будет использоваться при строительстве храма. Благодаря этой схеме Мелхиседек построил уже несколько храмов, и люди продолжают собирать деньги до сих пор. В ТЦ «Принц Плаза» женщина, торгующая кирпичами Мелхиседека, недавно рассказала мне историю про то, как один мужик купил такой кирпич и повесил данную ему грамотку о сей благочестивой покупке на стену в своём кабинете. Через месяц помещение, где он арендовал кабинет, полностью сгорело, но огонь не дошёл до его кабинета, что квалифицировалось мужиком как однозначное чудо. Честно говоря, чудо это весьма сомнительного свойства, и даже если верить в чудесное угашение огня, то справедливо ли полагать, что Бог или его ангелы сожгли целое здание ради укрепления в вере этого мужика? К примеру, я сталкивался однажды с настоящим деревенским колдуном, который считал, что творит благо. Один раз после обращения к нему женщины, у которой украли последние деньги, вор через какое-то время вернул деньги обратно. Как мне объяснил один батюшка – один бес подбил деньги украсть, другой напугал вора. И всё для того, чтобы к колдуну люди начали ходить. Не знаю, но подобная логика хорошо ложится и здесь. В Троице-Сергиевой лавре есть такой старец экзорцист Герман, изгоняющий бесов, который построил на вырученные от экзорцизма деньги целый корпус. Его келейники в разговоре со мной скептически отзывались о его способностях изгонять лукавого и смеялись, что деньги ему бесы на корпус подогнали, что при любых раскладах недалеко от действительности.

В целом, резюмируя главу о сребролюбии, я бы не стал демонизировать русскую православную церковь, поскольку все жертвы ей являются делом добровольным. В Польше, например, ксендзы посылают своих людей собирать поборы прямо по квартирам. А у нас церковь заняла свою нишу и, в общем-то, не имеет государственных амбиций. Отдельные высказывания и деятели не в счёт. Эти деятели, к примеру, тот же отец Всеволод Чаплин, просто встраиваются в информационную экономику, производя нужный СМИ информационный продукт и занимая место экспертов-«мракобесов» в общественной дискуссии, которое при желании можно спокойно конвертировать в материальную выгоду. Не бог весть что, но на вино хватает.

В прошлой главе – «Сребролюбие» – я показал, как в самом названии этого греха таится лукавство.

С одной стороны, сребролюбие – это такая болезненная страсть, от которой можно и нужно избавляться, с другой – это хитрый религиозный концепт с двойным дном, весьма действенный в руках опытного религиозного манипулятора. Сребро любить нельзя, если речь идёт о храме. В остальном поступай как знаешь, однако сохраняй признаки «овцы Христовой», для чего в принципе достаточно исповеди, после которой священник подумает, допустить ли тебя до причастия. И богатому достаточно легко склонить священника к лояльности. Начатки всех своих плодов надобно жертвовать богови для того, чтобы священники окропили святым духом весь труд твой. Самое интересное во всей этой концепции – это её беспроигрышность для церкви: где заканчивается защитная функция церковного благословения, начинается поприще духовной брани. То есть, например, если помогающий церкви ктитор спасает свои деньги во время кризиса, то батюшка не преминет объяснить это божественным вмешательством – наградой за пожертвования, подбивая ктитора к ещё более щедрым пожертвованиям. Но если ктитор деньги теряет, то священник объяснит это неизъяснимым промыслом Божьим, таким образом Бог-де наказывает ктитора, прощая ему старые грехи. Мол, сказано в писании – «кого люблю, того и наказу́ю». Это также является поводом к увеличению благотворительности – если беды над тобой сгущаются, надобно усилить молитву и увеличить взносы в церковную казну. И когда наконец отпустит (а жизнь – она такая: бывает, что прихватит, но потом обычно отпускает), ты с чистой совестью сможешь возблагодарить Господа вместе с облагодетельствованным тобой батюшкой.

В этой главе я расскажу о ещё одном манипулятивном грехе, если можно так выразиться. То есть грехе, в общем-то раздутом из ничего и не существующем в природе, но как по волшебству превращающемся в оружие в руках опытного религиозного манипулятора. Вы думаете, что сребролюбие – корень всех зол? А вот и нет. Это когда речь идёт о пожертвованиях, священник тебе тактично напомнит об иудином грехе и о том, что Бог велел делиться. Но есть в православии царица всех страстей, которая коренится в бесплотном духе, а не в греховном теле. Речь, конечно, идёт о гордости. Дьявол согрешил гордостью, не имея плотяных риз. Поэтому в монашестве, которое сравнивает себя с ангельским воинством, гордость считается самым страшным врагом, ибо одержимыми ею быть могут и великие отрёкшиеся от мира подвижники. Пафос святых отцов и их страх перед гордостью заимствовали обычные бытовые православные, которым гордиться-то, собственно, и нечем. По этой причине несостоявшееся в жизни «ничто», воцерковившись, как правило начинает мнить себя «всем». Был ты по жизни неудачником, а стал спасающимся во Христе братом. Здесь религия несёт компенсирующую роль и действительно служит неким опиумом, облегчающим восприятие действительности для большинства воцерковлённых. Многие православные начинают верить, что они не обычные неудачники, а просто люди «духовные», презирающие материальные блага подвижники благочестия. Это даёт повод воцерковлённым смотреть на успешных, но неверующих людей свысока.