– Я тебе клятву даю, Коловрат! Раньше мог обмануть, татарам мог бы помогать, но теперь я поклялся. Теперь скорее умру, чем предам. Ты наши обычаи знаешь.

– Этот точно по-нашему не понимает? – кивнул на немного очухавшегося монгола Коловрат.

– Ни слова. Я с ним только знаками объяснялся, да и дело мое было указать, кого схватить, знатен ли путник. Мы ведь с ним у брода прятались.

– Коли он и тебе враг, как нам, то убей его.

Сорока с готовностью протянул половцу свою саблю рукоятью вперед. Карат с жадностью схватил оружие, сжал его в руке. Монгольский воин широко раскрыл глаза, в них блеснула ненависть и лютая злоба. Но Карат не стал мешкать: один взмах – голова пленника со стуком упала на траву и закачалась из стороны в сторону. Тело повалилось рядом, и на траву толчками из обрубка шеи стала бить кровь. Черная, как показалась Коловрату.

– Ну-ну! – кивнул Евпатий, повернулся и пошел к своим воинам, за ним потянулись остальные, зная, что сейчас будет обсуждение того, как Коловрат татар побить думает.

Вокруг Коловрата, сидевшего на пне, стояли и сидели десятники и несколько наиболее опытных дружинников. Коротко пересказав то, что он услышал от Карата, воевода стал слушать своих. Никто не сомневался, что воевода поверил половцу не зря. В Коловрата верили, верили в его мудрость, умение разбираться в людях, предвидеть последствия поступков, видеть наперед в бою. Если он сказал, что Карат не врет, значит, так оно и есть.

– Тихо подобраться и без лишнего шума перебить их мы не сможем, – говорил один из десятников, покручивая длинный ус. – Две сотни воинов собьются в сече, и шуму будет до самой Рязани. А уж за рекой точно услышат и все поймут.

– Надо в весь[11] идти, – качал головой другой дружинник, снявший шлем и поглаживающий светлые потные волосы на голове. – Как там она называется, Медведка, что ли? Поднимать мужиков, ополчать надо. Тогда большими силами и побьем монголов.

– Послать навстречу обозам гонца, – подал голос третий. – Кто бы там из знатных рязанцев ни был, а все предупредить лучше. Может, и не ходить им по дороге через Медведку. Пусть другой путь выберут.

Коловрат, молча слушавший своих воинов, наконец прихлопнул ладонью по колену и поднял голову, оглядев всех.

– Все дело говорили. Каждый сказал правильно, но не каждый далеко наперед подумал. Поднимем народ, только с чем он пойдет на врага. Топоры – хорошее оружие, если из-за угла стукнуть, но для боя не очень подходящее. А есть у них боевые топоры, мечи, копья? У кого, может, и есть, но пару сотен, даже одну сотню мы не вооружим, брони у них нет, шлемов. А ковать уже и нет времени. Косы есть, серпы у баб есть, только, опять же, насадить на рукоять да научить в бою им владеть не успеем.

– Так ведь себя же оборонять будут, неужто не постараются? – сказал кто-то из воинов.

– Желать можно, только и уметь надо, – покачал головой Евпатий. – И гонца слать не будем. Вы думаете, что монголы не рыщут по всем тропкам? Один гонец не пройдет, двадцать я послать не могу, с кем тут останусь. А если обозов не будет и знатных рязанцев не будет, так и враг ведь уйдет их снова искать, так и будем по лесам до зимы ловить их, да по следам ползать.

– Так как быть, Евпатий?

– А так, как враг замыслил. Пусть все идет по его умыслу. И ему так спокойнее, и мы его мысли наперед знаем. А если мы знаем, что враг сделать хочет, так ведь и приготовиться сможем. Не так ли, други мои?

– Мудрено говоришь, воевода!

– А не мудрствуя и каши не сваришь, – улыбнулся Коловрат. – Поступим так. Я возьму с собой десяток. Подберусь сам к лагерю монгольскому и посмотрю. По лагерю многое понять можно. Как кони пасутся. Как воины лежат. В сапогах ли и опоясавшись или распоясанные. Если распоясанные, значит, к битве не готовятся, значит, отдыхать будут. А дальше… Дальше в Медведку поеду! Поднимать их старосту. Надо укрепить там все для обороны, подготовиться к нападению, чтобы урон монголам был. А когда они, как конь в болоте, передними ногами увязнут там, мы им в спину и ударим. Да не одним кулаком, а двумя. Они нас не ждут, растеряются, числа нашего не поймут, будут думать, что нас много.

Дружинники заговорили все разом, переглядываясь. Мысль была простая, но многие по своему опыту понимали, что воевода предлагал хорошее дело. Воевода улыбнулся и продолжил:

– Вот так мы и одолеем врага. С хитростью, хоть и хитрость тут невелика. Монголы наших сил не знают, что мы о них знаем, тоже пока не догадались. Оставляю с вами, други, Полторака. А в помощь ему Сороку. Ну-ка, кликните его сюда. Да пусть там с половцем этим, княжичем, кто-то останется. Клятва клятвой, а вдруг как решит сбежать?

Десять воинов, как и сам Коловрат, сняли шлемы, кольчуги. Оставшись в одних кафтанах да шапках с опушкой, лихо сдвинутых на одно ухо, они поехали верхами, обмотав заранее копыта лошадей свернутой в жгут травой. Из оружия – только мечи да сулицы, да круглые щиты за спиной. Четверо еще и с луками и колчанами со стрелами. Шли налегке, не звеня железом, выбирая мягкую почву с густой травой, прикрывались высоким кустарником, молодым подростом. Копытные воины Коловрата не сбивались в кучу и часто останавливались, прислушиваясь к звукам леса, вглядываясь в чащу, повинуясь знаку воеводы.

Наконец Коловрат остановил свой отряд. Оставив пятерых с конями, он пошел с остальными в глубь леса. По описанию Карата, здесь и пряталась сотня монгольских всадников, высматривая и выслеживая одиноких путников, приглядываясь к русскому поселению. Лучники держали стрелы на тетивах. Коловрат шел первым с обнаженной саблей, но прижимая клинок под рукой, чтобы он не задевал веток деревьев и не выдавал их металлическим звуком, который может услышать ухо опытного воина. А у монголов все воины были опытными. С детства в седле, с пеленок с луком и стрелами. Да и прошли они с огнем, если послушать стариков, чуть ли не половину света белого. Хотя, сколько его есть, этого никто не знает.

Евпатий шел, чуть согнув ноги и низко пригибаясь. Он хорошо знал, что звук в лесу понизу идет, это только эхо отдается под кронами высоких дубов да сосен. А если прислушиваться да носом тянуть, то сразу почувствуешь, что впереди низинка с родничком или просто с сырой почвой, которую папоротник любит. Или кустарник густой, да наполовину с сушняком, запах которого ноздри щекочет. А листва палая под дубами пахнет иначе. И трава на разогретой солнцем поляне пахнет иначе. Но это все запахи лесные, природные, а стоит человеку в лес войти, и сразу режет ноздри запах металла, конского пота, дубленой кожи сапог…

– Тихо! – Коловрат сделал знак и подозвал к себе своих воинов. И когда все пятеро подошли и присели на одно колено, продолжая озираться по сторонам, он прошептал: – Они здесь, чуете? Недалече уже. Идем друг за дружкой. Через каждые двадцать шагов последний остается. Пошли…

Коловрат снова двинулся вперед. Шел он неслышно, ступал ногами так, что не приминал травы. Один за другим четверо воинов отстали, каждый через свои двадцать шагов. Они должны были в случае опасности предупредить своих товарищей и не дать подойти к ним со спины монголам, если они здесь окажутся. Да и на помощь всегда можно успеть подойти, если воевода подаст условный сигнал – свист сойки.