братцы, спите? Мы-то ухачи́-воры, а у нас украли!

Поскакали разбойники в пого́нь, во все стороны. В это время есаул взял, шубу украл. Разбойники вернулись и спрашивают:

— А много ли покражи было?

— Да вот, — говорит есаул, — шубу украли, а она мне всего дороже.

— Ну, делать нечего, — говорят разбойники, — видно нам ею не владать!

Есаул пома́лкиват. Приезжают к атаману, говорят:

— Господин атаман, поздравляй с добычей! Все ездили благополучно, только вот случилась беда: с возу кто-то шубу украл с бобровым воротником и обложену разным прозументом!

— Плохо, — сказал Стенька, — а вот бы и надо ее сейчас! Как украли? Расскажите!

— Да вот мы с устатку на такой-то поляне отдохнуть легли, — начал один разбойник.

Стенька сказал:

— Иди на то место и поищите невдалеке кругом, не будет ли она тут.

Сели двое на лошадей и поехали на поляну; давай шубу искать. Не доезжая до одного небольшого кустика, видят: шуба лежит вверх воротником.

— Эй, Митька, я шубу нашел!

Несет шубу на руке, прямо к атаману. Атаман взял и говорит:

— Да, стали от меня воровать! Неладно, робята! Я на него надеялся, на есаула, ну, а теперь он из веры вышел.

А Абсалям за дверьми стоял да слушал. Приходит в комнату и говорит:

— Атаман, шубу мне отдай!

— Как так? Ты ее украсть хотел?

— Нет, я тебе ее не подарю! — говорит есаул.

Сделалась у них большая ссора. Степан говорит:

— Не быть тебе есаулом!

— Не буду я, — отвечает Абсалям, — есаулом, а буду атаманом!

Встал Степан со стула, рассердился, закричал на него:

— Пошел вон отсюда!

Есаул повернулся, загнул свое рыло и вышел.

— Дай-ка, — думает, — я оседлаю своего коня и поеду куда знаю.

И уехал в Сызрань; прожил в нем три лета, набрал небольшую шайку в девять человек, стал воровать и разбойничать. Узнал про это Стенька.

— Да-ка, я съезжу, разузнаю, как живет Абсалям!

Взял трех с собою и поехал. Приехали в Сызрань, нарядились купцами и спрашивают: где разбойник Абсалямка. Все знали и указали в какой лес ехать. Стенька подошел к его дому. Абсалямка как увидел, испугался и говорит:

— Здравствуй, брат Степан, я очень болен.

— Здорово, Абсалям, вижу я, какая твоя болезнь. Я не за болезнью твоей пришел, а за шубу расплатиться.

— Я топерь весь в твоих руках, — сказал Абсалям с покорной головой. Со стоном говорит Абсалям: — Прости, брат Степан, я такой же атаман!

— Не за тем я к тебе пришел, чтобы простить, а зачем ты от меня ушел?

Вынул Стенька вострую свою шашку и отсек Абсаляму голову; сел на доброго коня и отправился назад. Приехал домой и сказал:

— Ну, ребята, поминайте Абсалямку за покой его души! вот вам жертва!

И отдал им меч.

— Я сегодня брата́лся с нём, снес ему голову своей вострой шашкой, ну, да будет про это толковать! Мы нового заведем. Как бы в Астрахань скорее попасть? Что-то мне скучно! Другого есаула нет, это не беда: мы одни исправим дела!

Оседлали новых коней; Стенька ясным соколом полетел. Проезжает он базаром, сам с улыбкой говорит:

— Я и вновь здесь явился; где же мой губернатор лежит? Я приехал к нему поздоровкаться, сказать: есаула пусть он встречат к себе в дом за его добродетель, чтобы мого сына в тюрьму не сажал (?) Мы после этого разговором займемся. Ну-ка, робята, подглядите, где нам добыча лучше будет! Заберемся мы к богатому купцу; он живет на самом краю, в полукаменном дому. Нам стены каменны нипочем: дочь красавица у него; мы добра и именья набрали, мы красавицу увезли.

Привозил Стенька домой.

— Вот тебе, любезная моя — сестра моя! (Это княжна-то). Я долго не видал сестру, когда бунтовство́ было; я расстался с ней и сел на легку лодку, за тобой поехал; я время в этом проводил, в Персидское царство ездил, всех знакомых я узнал, купе́ченство разорял!

Вздумал Стенька съездить в путь-дорогу, в Казанскую губерню; мимо Болгар проезжал, про прежнюю вспоминал.

— Дай зайду к ней!

Вышел Стенька из лодки и завёртыват в дом, в котором было веселье и гулянье. Он заставил стару девку баню истопить. Истопила она баню и побежала на село и сказала старшине:

— Стенька парится в бане!

На тот случай идет старый старичек.

— Что у вас за сходка? — спрашивает старик.

— Вот мы хотим Стеньку изловить!

— Где вам, братцы, его пымать? Тот еще на свете не рожден. Ра́зи мне старые кости потревожить и показать вам Стеньку?

Снял старик свою шапку, три раз перекстился, подошел к бане и тихим голосом говорит:

— Степан!

Громко Стенька отвечал:

— Эх ты, старый хрен! Не дал ты мне помыться!

Ну, делать нечего, стал он собираться. Вышли они из бани; Степан на все стороны поглядел, перекстился и пошел. Старик тихим голосом сказал:

— Старшина, давай подводу!

Посадил его на телегу, сам сел впереди. Привез до города, спросил полицейских…

— Нате вот вам разбойника Стеньку Разина в казамат!

Весь народ сдивовался, что не простой старичек.

Он спросил исправника:

— Ну, как его сажать?

Исправник говорит:

— Надо в железо его сковать!

Взяли в железо его сковали; Стенька тряхнул ногой, и железы прочь полетели. Старик и говорит:

— Не поможет вам железо, лучше мне его связать!

Взял моченое лыко, ноги, руки ему связал, посадил его в острог. Трое суток он в нем сидел, на четвертые является губернатор: известен был такой разбойник всей ампе́рии. Распале́нный губернатор закричал на него громко:

— Может ли сидеть такой разбойник связан мочалами? Заковать его в железы!

И сказал Степан:

— Ну, топерь, братцы, прощай!

Нарисовал середь полу легку лодку и сказал:

— Садись, робята, со мной!

Полилась из остро́гу вода, отворилась дверь, и уехал Стенька в луга; увез с собой новых двенадцать человек, вернулся домой к молодой своей жене и к названой сестре (Астраханке). И задумал Стенька переправиться в отдаленную дорогу, на Балхи́нско-черно море, на зеленый Сиверский остров; и думат Стенька про свою молоду жену, княгиню:

— Куда ж я ее возьму с собой? Неужли мне, удальцу, там жены не будет?

Разостлал Стенька платок, посадил двух девок с собой; под служащих — большой ковер, и сказал:

— Грянем, робята! Недалеко: мы сегодня в Астрахань, а на утро будем в Рыбинском!

Плыли они путину, молода́ его жена и сказала:

— Куда ты меня завезешь?

— А не хошь ты со мной ехать, полетай с платка долой!

Словом ее огорошил — княгиня полетела вплоть до дна. Ехавши губерниями народ видел его на платке, с девицей. Девица сидит,