Они заходят в дом, там повсюду кровь и снуют оперативники. Меглин подходит к картине. У него дрожит рука, подер-гивается щека, он возбужден. Есеня осматривает комнаты. Труп женщины в том же положении, что и прежние жертвы. Антоныч кивает на леденец – уже в полиэтиленовом пакете на столе.

– А где?

– Остальные в ванной. – Антоныч кивает на ванную. Есеня видит на полу кровавые полосы, оставленные телами, когда убийца тащил их туда. Картина больше предыдущих. На ней изображен мальчик, который, прижав книгу к груди и защищаясь зонтиком, жмется в светлый угол – за его спиной вжались в стену плюшевый зайка, зебра с испуганными глазами, змейка – все они с ужасом вглядываются в темноту, из которой страшная фигура подняла руку, собираясь ударить мальчика.

– Почему остальных убрал, а ее оставил? – Есеня смотрит на Меглина.

– Мешали. Картину портили.

– Она – часть картины?

Меглин отошел от картины к телу и посмотрел на него, увидев дырку на месте сердца, какая-то сила одновременно отталкивает и притягивает его. Он дергает головой, лицо кривится в гримасе.

– Мама, у которой нет сердца.

От пронзившей голову судороги мигрени он вжимает голову в плечи, как от удара, и с коротким стоном выходит. Меглин добирается до фургона, упирается руками в дверь. Вспотел, его трясет. Его нагоняет Есеня.

– Как ты?

– Хреново. Голова… Дай…

– Когда закончим. – Есеня медлит, Меглин смотрит на нее потрясенно. Ей тяжело под его взглядом.

– Пожалуйста…

– Фашистка. Сука. – Он запускает пальцы в волосы, морщится и резко уходит со двора. Есеня идет за ним.

Меглин идет вперед, оглядывая больным, горячечным взглядом дома поселка, высокий забор, ограждающий его от леса.

– Невидимка!

– Кто невидимка? – переспрашивает Есеня.

Меглин подходит к пункту охраны на въезде.

– Тот, кого не видят! Невидимка!

В будке охраны стоял монитор видеонаблюдения, чайник, пепельница, в телевизоре шел сериал. Они зашли внутрь и увидели охранника. Толстый, бритый охранник развернул журнал с записью посещений.

– У нас все записаны. Строго по звонку. Или пропуску.

Меглина изводит боль, сверлом вгрызающаяся в мозг, он не находит себе места, постоянно двигается, говорит странно, в одной тональности, нараспев, как говорят люди, просящие освободить кабинку в туалете.

– Говоришь, все, а газовиков нет! – Меглин тычет в журнал.

– Каких?

– Которые обрыв чинили! На линии!

– Они не гости, чего их писать?

– Ну да, и мусорщики не гости, и электрики, кто еще не гости? – Меглин все больше нервничает.

Охранник огорошен его поведением.

– Кто?!

– С-сантехники… Доставка!.. Воду привозят. Почту…

Орет телевизор, это нервирует Меглина. Он выставляет в экран указательный палец, грозит им в значении – я тебя вижу, не подходи, что еще больше пугает охранника.

– Почту! Вчера – почта была?

– Не помню!

– Ну ясно, мозги-то промыли! К тебе из него червяки в голову ползут, ты, что ли, не видишь?

Меглин сбрасывает с его плеч невидимых червяков и лезет через него к телевизору, Охранник сопротивляется.

– Э, руки!.. Ты че делаешь?..

Меглин бьет охранника лбом в лицо, и когда тот падает, выдирает телевизор со шнуром и несет на улицу. Он выходит с телевизором на дорогу, Есеня и охранник, держась за разбитый нос, – за ним.

– Больной, что ли?..

– Да.

Что-то в ее тоне заставляет охранника остановиться. Меглин с размаху бросает телевизор на асфальт. Треск. Меглин выглядит довольным. Улыбка на лице, несколько раз кивает, одобряя сам себя. Идет к Есене с улыбкой.

– Есеня…

– Что?

– Да-а-ай!! – Есеня достает из кармана таблетки.

Вечером они вернулись в ангар. Меглин лежал на полу, в своем обустроенном углу, обратив расслабленное лицо вверх, глаза были полуприкрыты.

– Это курьер… – Меглин медленно говорит.

– Почему не электрик?

– Народ пуганый. Электрика не пустят, сразу в ЖЭК звонить. Марьиванна. Тут счетчики предлагают. От вас? А то мы читали. В «Комсомолке». Сейчас много всяких. А почтальон… как Дед Мороз. Такой классный… С подарком… С подарком всегда пускают.

Меглин начинает вырубаться. Поворачиваясь набок, прикрывая глаза, вытягивает руку и чуть двигает пальцами. Есеня, не зная, что делать, садится к Меглину и берет его за руку, и с ее рукой он успокаивается. Закрывает глаза. Говорит сквозь сон:

– Почтальон хорошая работа… Я… если б убивал, почтальоном стал. Или врачом, тоже хорошо. Хотя следаком лучше всего…

– Зачем он убивает?

– Не главное…

– А что главное?

– Рисует…

– Рисует – зачем?

– Картина… Я… посмотрю… Расскажу потом.

Он уснул. Есеня снимает с кровати плед и накрывает его. Меглин проваливается в сон все глубже… Он снова в подвале. Крики и свет из-за двери. Но кто-то есть рядом. Меглин смотрит вбок – и видит дрожащего мальчика, с ужасом смотрящего перед собой, подняв глаза вверх. Это Сергей в детстве. Сергей стереотипно раскачивается, тихо повторяя:

– А… Бэ… Вэ… Гэ… Дэ… Дэ…

Внезапно появляется огромный темный мужской силуэт, тень которого падает на Сергея.

Меглин беспокойно ворочается во сне. Лицо покрылось испариной. Он дергается, как дергается Сергей, сидящий у компьютера, стереотипно раскачивающийся, со взглядом, устремленным в пустоту. Полки и стеллажи заставлены почтовыми отправлениями, какая-то часть лежит на полу.

– Ка… Лэ… Мэ… О… – Сергей вдруг морщится. Закрывает голову руками.

Сергей приходит в себя от окрика и хочет нажать Enter на клавиатуре компьютера, палец замирает над клавишей, потому что его окликает начальница:

– Сергей! Полчаса зову. Уснул?

– Нет, Тамара Петровна. Задумался.

– Думаешь, когда не просят. Ты стенгазету обещал. Как на День работника связи. Помнишь?

– Завтра. Сегодня занят вечером.

– Свидание, что ли? – Сергей улыбается. Начальница выходит. Сергей посылает файл на печать со списком жертв на «И». Вкладывает распечатку в файловую папку. Он открывает задние двери фургона. Грузит туда посылки, мешки с корреспонденцией. После садится в машину и смотрит в распечатанный файл. Набирает номер по громкой связи. Гудки. Ответ.

– Алло?

– Ирина Викторовна, это курьер, посылочку завезу вам?