– Видимо, прослышав о состоянии твоего здоровья, эта нахалка решила ещё раз напомнить о себе, досадить людям, которые столько хорошего для неё сделали!

– Но как… как же она сюда прошла? Папа говорил, что в наш дом чужому человеку попасть невозможно…

– Это правда, но мы не учли одного момента, – с горечью произнёс он. – У Кристины здесь остались кое-какие связи… Впрочем, теперь ты можешь об этом не беспокоиться: человек, который допустил вопиющее нарушение, уже наказан!

– Наказан? Как? – почему-то испугалась я.

– Не бойся, добрая моя девочка! – Юлиан погладил меня по руке. – Ничего страшного не произошло, просто на некоторое время он будет лишён своей премии, только и всего.

– Правда?

– Разве я тебя когда-нибудь обманывал? – горячо воскликнул он.

– Я… не помню… – тихо сказала я.

– Ох! – смешался он. – Прости меня, Геля, я совсем не то имел в виду! Знаешь что, – быстро сменил он тему, – давай я всё же напомню тебе об одном событии, приключившемся несколько лет назад и с которым я всё утро собирался тебя поздравить. Сегодня тринадцатое декабря, а это значит…

– День рождения? – неуверенно предположила я. – Мой?

– Это тоже прекрасное событие, с которого, конечно, всё и началось, но сегодняшняя дата, как мне кажется, не менее значительна. Так вот, Ангелина, ровно три года назад случилось то, что самым кардинальным образом изменило мою жизнь, внеся в неё светлую надежду на будущее счастье! Да-да, я вижу, ты понимаешь, о чём я говорю. Именно в этот день, тринадцатого декабря – о, как же с тех пор я полюбил цифру тринадцать! – я переступил порог вашего дома и впервые увидел тебя, моя радость! И пусть сейчас твои глаза печальны из-за временно утраченных воспоминаний, я верю, что уже очень скоро тьма рассеется и ты вспомнишь всё!

– Я тоже так хочу в это поверить! – воскликнула я пылко.

– Так и будет, я обещаю тебе, Геля!

Он наклонился, не отрывая своего взгляда от моего лица, и я, сообразив, что сейчас произойдёт, невольно зажмурилась…

Это было гораздо хуже, чем я предполагала. Это было настолько гадко, настолько неприятно, что даже слёзы подступили к моим глазам, и огромным усилием воли мне удалось сдержаться, не заплакать тут же, в присутствии человека, в ответ на поцелуй которого таким неприятием отозвался мой истерзанный организм!

– Я вижу, что ты всё ещё не доверяешь мне! – печально сказал Юлиан, отстранившись от меня.

– Мне очень сложно пока… Юлиан Павлович… Простите!

Я боялась взглянуть ему в лицо, чувствуя неловкость и даже вину за свои эмоции.

– Я понимаю. Мне тоже очень… непросто, Геля, но… Мы пройдём через это вместе, правда? Ты и я – мы всё равно будем счастливы, я всей душой верю в это. А сейчас…

Он поднялся, оставив в моей руке шелестящий букет.

– А сейчас я уступаю место Тамаре, а вечером, радость моя, мы сделаем с тобой первый шаг!

– Первый шаг? – переспросила я дрогнувшим голосом.

– Я думаю, это будет символично, в такой день… Да-да, ты всё верно поняла, Геля, пришло время собственными ступнями ощутить этот чудесный ковёр, который твой батюшка привёз когда-то из далёкой-далёкой Индии!

– Я… – задохнулась я от радости. – Я смогу встать с кровати? Сама?!

– Конечно! – рассмеялся он. – Сегодня мы снимаем гипс…

– О, Юлиан!!

И тут так долго сдерживаемые слёзы хлынули из моих глаз, прорвав непрочную плотину и захватив с собой все печали нынешнего дня. Я плакала обо всём сразу – о дворике, что заглядывал каждое утро ко мне в окно длинными ветками клёна и в который я теперь смогу выйти, о звуках дома, к которым скоро прибавятся краски и ароматы, о персонажах из рассказов моего отца, которым всё никак не удаётся завладеть моей памятью… Я плакала о своей жизни, которая так мучительна и горька была в эти дни, пуста без воспоминаний, без движения, без радости… И этот мужчина с прекрасным лицом и холодом в глазах, мужчина, так и не ставший мне родным, – о нём я тоже плакала.

– Что случилось, Ангелина Саввична, что с вами?

Уже и Тамара, добрая душа, бросилась меня успокаивать, а я всё никак не могла остановиться. Даже некоторое удовольствие чувствовала от разрывающих моё тело рыданий. И только когда ощутила в глубине себя полное опустошение, вакуум, сухую землю, лишившуюся влаги, только тогда, всхлипнув ещё пару раз, затихла и, укутанная теплом ладони сиделки, погрузилась в дрёму. Мне снились облака и я, летающая на одном из них бок о бок с какой-то смешной старушкой. Мне было легко и радостно…

А последующие дни я посвятила визуальному знакомству со своим прошлым. Отец нарадоваться не мог, сопровождая ещё неокрепшую дочь по дому, с гордостью и радостью раскрывая передо мной все его сокровища и тайные уголки.

– А здесь ты любила прятаться! – восклицал он перед тёмной нишей, что скрывалась под лестницей. – Однажды даже заснула, тихонько свернувшись калачиком, и твой бедный папа чуть с ума не сошёл, разыскивая малышку.

– Я была непослушным ребёнком?

– Шалить любила, это правда, – рассмеялся он, приобняв меня за плечи. – Зато теперь – такой нежной и ласковой девочки нигде больше не встретишь, только в моём доме! Знаешь, ты стала очень сильно похожа на свою мамочку, и порой мне даже кажется, что…

– Почему ты замолчал, папа? – я заглянула в его изменившееся лицо.

– Мне больно вспоминать о ней, доченька. Она так рано нас покинула! Тебе не было и двух лет… – он печально улыбнулся, глаза его затуманились.

– Ты никогда мне о ней не рассказывал…

– Я обязательно это сделаю, Геля, обещаю тебе! Дай мне ещё немного времени, хорошо? Смотри, а здесь когда-то была твоя детская! Конечно, многое с тех пор изменилось, через несколько лет тут хорошенько похозяйничал Алёша, но всё же что-то, наверное, тебе будет приятно вспомнить. Ну… – он смутился, – со временем, конечно… Зайдём?

– И ты ещё спрашиваешь?

Я первая потянула на себя тяжёлую дверь.

Комнатка, которая открылась моему взору, оказалась светлой, уютной и совершенно незнакомой. Детская кровать в виде старинного корабля, на деревянном носу которого, направив подзорную трубу в окно, сидел огромный, в человеческий рост тряпичный пират, светло-голубые обои в белых облаках, полосатые занавески с маленькими золотыми якорьками по краю… Если бы меня попросили описать хозяина этого помещения, то я, не задумываясь, решила бы, что это мальчишка, мечтающий о дальних путешествиях. Комната маленького Грея – да, так бы сказала я. Впрочем, виднелись тут и некоторые признаки девчачьего присутствия. Я заметила куклу в прекрасном розовом платье, сидящую на одной из перекладин верёвочной лестницы. Её волосы блестели ярким золотом, внушая зависть любой девчонке. Наверное, это была моя кукла, но я ничего о ней не помнила. Ещё мне увиделся кукольный столик с расставленными на нём прелестными чашками и изящным белым кофейником – и это тоже были вещи, воспоминания о которых не сохранились в моей памяти. Мне бросилась в глаза колода игральных карт, лежащая под этим столиком, показавшаяся здесь настолько неуместной, что даже захотелось поскорее её отсюда вынести. Карты-то уж явно не могли принадлежать ни одному из маленьких хозяев этой комнаты!