Рафаэль оглядел ее с головы до ног, обратил внимание на ее приподнятый подбородок, увидел холод в выразительных глазах и задался вопросом, догадывается ли она, чего стоил ему последний проведенный в беспокойстве час, когда он метался по номеру, ожидая, что она появится или позвонит.

Микейла пошла к двери, затем повернулась и посмотрела на него.

– Мы идем?

Они спустились на лифте в напряженном молчании, и Рафаэль повел ее в ресторан, где метрдотель встретил их и проводил к столику. Подошел официант, в ведении которого были вина.

Рафаэль заказал превосходное темное вино, затем предложил Микейле меню. Девушка выбрала салат, заметив, как сузились глаза Рафаэля, когда она называла официанту свой заказ.

– Ты не голодна?

– Нет.

Он поднял свой бокал и сделал небольшой глоток.

– Хочешь ограничиться односложными ответами?

Микейла изобразила на лице улыбку и попыталась сделать ее приветливой.

– Нам с вами не о чем говорить, – ответила она вежливо и увидела, как опять сузились его глаза.

– Ошибаешься, – медленно произнес он, – нам надо поговорить о многом.

Официант принес заказ, и Микейла взяла вилку.

– Нет, – возразила она, – мне совершенно ясны ваши права на мои услуги.

– Услуги ты предложила сама, если помнишь.

– Да, конечно, и прошу прошения. Впредь я буду звонить, если задержусь, и, зная по собственному опыту, что такое нью-йоркская подземка, даю обещание больше ею не пользоваться. Теперь вы удовлетворены?

– Ты снова стала колючей, – произнес он медленно, и она опустила голову.

– Как вы проницательны. Именно такой я и хотела быть.

Официант принес главное блюдо.

– Зная твое упрямство, – с некоторым сожалением произнес Рафаэль, – я не должен был выпускать тебя в город одну.

Микейла пристально посмотрела на него, и в ее глазах вспыхнул изумрудный огонь.

– Я не упряма.

– Упряма, да еще как.

– Нет, – заспорила она, – не упряма.

– Мы так и будем перебрасываться словами?

– Не опекайте меня, черт возьми!

– Разве я тебя опекаю?

– Вы обращаетесь со мной, как с малым ребенком.

– Микейла, я каждый день благодарю Бога, что ты уже давно не ребенок, – заметил он.

Она сразу поняла, что он имеет в виду. Щеки у нее зарделись, румянец окрасил скулы.

– Так ничего и не скажешь?

– Я все еще решаю, являются ли ваши слова комплиментом или осуждением.

– Думаю, тебе лучше пока сосредоточиться на еде, – предложил Рафаэль.

– Кажется, у меня совсем пропал аппетит. – Девушка отложила вилку и глотнула вина.

Он отрезал ломтик сочного филе, поймал вилкой крошечный маринованный гриб и протянул ей.

– Попробуй хоть немного.

Микейла посмотрела на кусочек мяса, который он держал перед ней, затем подняла глаза, чтобы уловить его взгляд, сжала губы и покачала головой.

Было уже почти одиннадцать часов, когда они возвратились в номер, и там она сразу сняла свой вечерний жакет. Между тем Рафаэль снимал пиджак.

– Позвольте мне помочь вам, – медовым голосом проговорила Микейла. Она ослабила его галстук и расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки.

– Что ты делаешь?

– Я удивлена вашим вопросом, – с притворным недоумением возразила она, и ее пальцы продолжали двигаться вниз, пока все пуговицы не оказались расстегнуты. Тогда она взялась за ремень и тоже расстегнула его. – Я делаю то, что полагается делать любовнице.

– Доставлять удовольствие своему, – он сделал многозначительную паузу, – благодетелю?

Микейла подняла взгляд и пристально взглянула ему в лицо. – Да. Глаза Рафаэля потемнели.

– Давно бы так.

Его тягучий голос лишь укрепил ее решение выполнить то, что она так отчаянно предложила ему больше трех недель назад.

Неторопливыми движениями она сняла блузку, затем брюки, затем все остальное, оставшись только в туфельках на шпильках.

Шпильки не только делали ее выше. В них таилась какая-то волшебная сила, которая делала ее изысканной и обворожительной. А ей сейчас полагается выглядеть как можно более соблазнительно.

– На тебе слишком много одежды, – заметила Микейла.

И услышала его хриплый медленный ответ:

– Думаю, что ты намерена снять ее.

– О, да. Ботинки и носки, – предложила она.

Чтобы она могла снять их, ему пришлось по очереди поднять ноги. Дальше дело пошло быстрее. Она расстегнула молнию, и его безупречно скроенные брюки упали на ковер. Черный шелк боксерских трусов скользнул вниз по бедрам, и Рафаэль шагнул, освобождая ноги. Теперь он стоял перед ней во всем своем великолепии, обнаженный, готовый принимать ее ласки и дарить свои.

Рафаэль уловил в ее глазах зеленый колдовской огонь. Если она затеяла игру, то он был более чем счастлив, подыграть ей.

Микейла неуверенно начала ощупывать его грудь, исследуя твердые холмы мышц, дразнящими движениями следуя за дорожкой волос, сбегающей по животу.

Его дыхание замерло, а бедра напряглись, когда она провела ладонями по их внутренней стороне и прижалась к нему.

Боже мой, думала она, осмелится ли она на самый немыслимый поцелуй? Черт возьми, разве он не подарил ей величайшее наслаждение? Ей захотелось отплатить ему тем же, чтобы он узнал дразнящее прикосновение ее рук, захмелел от ее тихого смеха. Она чувствовала себя доброй волшебницей, обладающей огромной властью над чувствами мужчины.

Может быть, судьба подарила ей радость стать любовницей, чтобы принимать ласки мужчины и отдавать ему свои?

Потом Рафаэль опустился на кровать, держа ее в объятиях. Глаза у нее стали огромными. Он начал ласкать ее, унося с собой куда-то ввысь…

А потом она просто лежала рядом с ним, усталая и опустошенная настолько, что не могла двигаться, и лишь вздохнула, когда он ее обнял.

Он поцеловал ее в висок, а потом глаза ее закрылись, и она заснула.

Рафаэль назначил переговоры на два часа, и после неторопливого завтрака Микейла позвонила в больницу, где лежал отец.

Его состояние не ухудшилось, и у Микейлы, к ее большому облегчению, появилась надежда.

В девять они спустились в лифте на первый этаж, вышли из отеля, сели в лимузин, и Рафаэль распорядился, чтобы шофер провез их по центру города.