— В этом-то все и дело, — Ласло стал серьезным ибросил на стол листок бумаги. — Прочти и запомни, что нужно сделать.

— Это что за место такое — «В-52»? — удивиласьЛера.

— Это бар такой, — подсказал Ласло, — вПитере жила, а не знаешь.

— Некогда мне было по барам расхаживать, —огрызнулась она, — я девушка работающая…

Она вдруг вспомнила магазин, где работала, там, наверное, еепотеряли. Хотя нет, наверняка милиция уже приходила к ним, так что Лераспокойно может считать себя уволенной. Но Ласло не должен знать ничего из еепрошлой жизни.

— Мне деньги нужны на одежду, — сказалаона, — в этот шикарный бар в моих обносках не пустят.

— Верно, — он подвинул к ней оставшиесяденьги, — это тебе на непредвиденные расходы. Машину могу дать, чистую,чтобы по поездам не трястись.

«По машине он меня и найдет, если что», — сообразилаона.

— Сама понимаешь, никого из своих на такое дело послатьне могу, — пояснил Ласло, — по ним сразу видно, что цыгане. А мнепока светиться не хочется. К утру все готово будет, отдыхай пока.

Пораскинув мыслями, она поняла, что самое умное, как нистранно, в этой ситуации было — сидеть в этом доме, у Ласло, не высовывая носув город. Но Лера спохватилась, что у отчима осталась та бумага, что дал ей всвое время умирающий Затвор. Что бы там ни было, он так берег ее, не следуетбросаться ценной вещью. Еще ей хотелось прихватить хоть парочку фотографий мамыи Женьки. И больше никогда не являться в этот дом и не видеть отчима.

Войдя в калитку, она поразилась непривычной тишине.

Не сразу она поняла, в чем дело.

Не лаял Султан.

Лера подошла к сараю, возле которого примостилась собачьябудка, и увидела на земле то, что когда-то было косматым жизнерадостным псом.Теперь это больше напоминало груду грязного тряпья.

— Султан, что с тобой? — проговорила она,опускаясь на корточки.

Впрочем, с первого взгляда на собаку она поняла, что пес неуслышит ее, не ответит, что делать что-то уже поздно. Султан не подавал никакихпризнаков жизни. Горло словно сжала ледяная удавка. Кругом смерть!

Она взлетела на крыльцо, ворвалась в дом и закричала спорога:

— Что случилось с Султаном?

— Сдох твой Султан! — огрызнулся отчим, опасливовзглянув на нее через плечо.

— Это ты его отравил! — выпалила она первое, чтопришло в голову.

— Больно надо! — скривился он. — Что это тывыдумываешь! Сам, наверное, что-то сожрал…

Только сейчас она разглядела, что он приоделся — не взастиранной майке и тренировочных штанах, а в темных мятых брюках и клетчатойрубашке.

— У тебя что — гости? — спросила онаподозрительно.

— Никого у меня нет, — ответил отчим слишкомпоспешно. — Какие еще гости? У меня никого не бывает…

«Это точно, — мысленно согласилась Лера, — с такимхарактером, как у него, гостей не приглашают… даже пьет в одиночку, старыйсыч!»

— Ты, может, поесть хочешь? — предложил отчим.

Это было так неожиданно, что Лера не поверила своим ушам.Чтобы ее отчим предложил ее покормить?

Это было не только неожиданно, это было невероятно.

И очень подозрительно.

Мертвая собака, непривычный внешний вид отчима и, наконец,это предложение… что-то здесь было не так. Она вихрем ворвалась в свою«светелку», схватила бумаги, мамину фотку в рамочке и выскочила на кухню. Отчимпри виде ее сделал попытку улыбнуться — оскалился, так что стали видны желтыеот никотина корешки зубов.

— Я картошки сварил, — продолжал он соблазнятьее, — и тушенку открыл… положить тебе?

Голос отчима стал непривычно мягким, почти заискивающим, ион все время словно к чему-то прислушивался.

— Картошки, говоришь? — переспросила она. —Ну если картошки… А она горячая?

— Горячая, горячая! — обрадовался отчим. —Только что слил…

Он повернулся к плите, вытащил дымящийся чугунок.

Она поняла, что совсем недавно уже участвовала в чем-топохожем, это было дежа вю. Ну конечно — Лешик, суетливо бегающий по кухне и несмевший поднять на нее глаз, «яишенка», кружка дымящегося кофе и потом… Лерашагнула к отчиму, и в эту секунду боковым движением увидела какое-то движениевозле ведущей в горницу двери. Она выхватила горячий чугунок и изо всей силызапустила его в направлении этого движения. Только после этого повернулась иувидела смуглого парня, который, матерясь, счищал с лица и шеи горячуюкартошку.

Лера метнулась к входной двери, по дороге схватилаприготовленную к зиме вторую раму. По крыльцу навстречу ей поднимался второйазер, она с размаху надела раму ему на голову. Зазвенели бьющиеся стекла, лицобандита покрылось порезами. Он вскрикнул, слепо качнулся ей навстречу, но Лераметнулась мимо, слетела с крыльца, скользнула к сараю. Вслед ей прогремелвыстрел, но она уже была внутри. Здесь, за дровами, была одна плохозакрепленная доска. Она дернула ее в сторону, протиснулась в щель, мимолетнообрадовавшись, что не растолстела за прошедшие годы, и выскользнула на соседнююулицу.

— Сволочь! — прошипела, имея в виду отчима. Шедшийнавстречу мужик с авоськой удивленно уставился, проговорил:

— Сама такая!

Отвечать было некогда. Лера метнулась мимо знакомого забора,юркнула в калитку. Во дворе женщина развешивала белье.

— Ты куда? — растерянно воскликнула хозяйка,увидев бегущую белобрысую девицу. — Стой, простыни перепачкаешь!

Лера поднырнула под веревку, наискосок промчалась черездвор, вылетела в другие ворота. Теперь она оказалась на оживленной улице снесколько странным названием — улица МЮДа. Что такое этот МЮД и почему егоименем назвали магистраль в древнем Владимире, Лера не знала, да ее это и неинтересовало. Ее гораздо больше интересовало то, что рядом с тротуаром стояласвободная машина с шашечками. Дернув на себя дверь, она впрыгнула на сиденье ивыкрикнула:

— Вперед!

Таксист, видно, был человек опытный и без лишних разговоровтронулся с места. Лера поймала себя на том, что, сидя с ним рядом, монотонносыплет ругательствами.

Дорога от Владимира до Петербурга прошла без особыхприключений. Лера гнала машину, выпивая бесчисленное количество кофе впридорожных кафешках, и только раз остановилась, чтобы поспать часа три — прямов машине, на заднем дворе скромного отеля. Однако перед походом по поручениюЛасло, нужно было привести себя в порядок и отдохнуть. Деться было некуда.Объявляться подругам она не хотела — мало ли кто сболтнет потом лишнее. И тутона вспомнила про Анну Сенько. «Помоги Аньке! — заклинал ее умирающий Затвор. —Поделись деньгами, иначе с того света тебя достану!»