— И откуда же ты такая умная? — подозрительноскривившись, продолжил мужчина.

— Владимирские мы, — Лера забавно изобразиладеревенский акцент. — Люди мы простые и темные. .. А вообще-то, дядя, могбы вместо всех этих вопросов-ответов спасибо девушке сказать… все-таки я тебя скрючка ментовского сняла!

— Владимирские? — недоверчиво переспросилмужчина. — Чего это тебя сюда занесло?

— Известно чего, путей ищем… — вздохнула Лера.

— Каких-таких путей?

— Ты дурака-то не строй, не поверю, — Лера решилапоказать характер. — Сам-то зачем к Костику наведывался? Чтобы с ментамичайку попить? Небось тоже дело было? Вот и меня один человек прислал поговоритьс кем надо о делах.

— С каких это пор баб на дело посылают? — хмыкнулЛерин собеседник. — Что-то ты не очень на деловую похожа, больше на шлюшкусмахиваешь!

— А ты как думал? Что к Костику в этот бар бухгалтера спортфелем пришлют? Так, мол, и так, давайте посчитаем… да прикинем, что тут увас делается и нельзя ли прямой канал наладить. Ты вот протопал прямо, да инарвался на засаду, а меня менты и не заподозрили…

— Сволочь Костик! — мужчина сновапомрачнел. — Продался ментам, сука поганая!

— Может, не продался, — раздумчиво проговорилаЛера, — может, они его чем-то прижали… у каждого человека есть свойпредел! Ладно, если не хочешь сказать спасибо — черт с тобой, не больно-то ихотелось, но хоть как тебя зовут, скажешь, или так и будешь никто и зватьникак?

— Николай, — хмуро представился мужчина.

Лера вдруг поняла, что очень хочет, чтобы он улыбнулся.

— Меня зови Лерой. Так что — будет у нас разговор поделу или так разбежимся?

— Поговорить можно, — Николай настороженноприглядывался к ней, глаза из-под насупленных бровей сверкали подозрением.

Она сняла парик и бросила его на заднее сиденье, ее длинные волосырассыпались белым каскадом по плечам.

— Ух ты! — Он рассмеялся, и глубокая морщина налбу разгладилась, он сразу помолодел. — Ну что ж, поговорим, может, что ивыйдет…

После обеда в маленьком бистро Лера решила поразмыслить.Конечно, важнее всего как можно быстрее уехать из Питера. Пока ей везло, она ненаткнулась на людей Аббаса, милиция не проверила у нее документов, даже в баревсе обошлось. Нужно возвращаться во Владимир, отчитаться Ласло. Ей удалосьнащупать кое-какие связи, Ласло будет доволен. Он защитит ее от азеров,отпустит Митьку, а там видно будет…

Но есть еще одно дело — тот самый листок бумаги, что дал ейЗатвор. Она положила бумагу перед собой на стол и разгладила завернувшиесяконцы. Рисунок карандашом, полустершийся на сгибах, рисовали наспех, то естьчеловек не то чтобы торопился, скорее всего, у него было мало сил. А возможно ивремени, учитывая больницу. Вот именно, раз на бланке стоит лиловый штамп«Оредежская областная больница», то можно предположить, что рисовали в больнице.Не было у человека другой бумажки под рукой, взял что есть.

Она перевернула листок. Да это же бланк анализа крови!Лейкоциты, эритроциты, что-то там еще… Сверху штамп больницы, а даты нету. Итам, где фамилия, тоже что-то написано, вернее процарапано, шариковая ручкаписать перестала. Не то Ломов, не то Лаков… Лера осторожно перевернула бумагу ивнимательно вгляделась в фиолетовые закорючки.

Деревья. Елочки. Так на картах лес изображают. Дорога,вернее тропинка. Потом две извилистые линии — не то ручей, а может, овраг.Потом три кружочка, непонятно что обозначают, потом пунктир и над ним цифра 25.Потом два маленьких квадратика, а за ними вроде бы домик, только почему-то спушечкой. И слева от пушечки маленький едва заметный крестик.

И все. Ни надписей, ни еще каких обозначений, только наверхулиста буква С. А справа — В. Ну, это ежу понятно, это обозначает Север иВосток, уж настолько-то Лера географию знает.

Значит, кто-то нарисовал чертежик для памяти. Потом взял иразорвал эту бумажку пополам. Не случайно разорвал, иначе Затвор покойный нестал бы бумажку ненужную хранить. Очень он за нее беспокоился, боялся, что еговрагам достанется.

Значит, двое лежали в больнице, одному стало плохо, ониспугался, что помрет, и, чтобы тайну в могилу не унести, сообщил своему соседуили тому, кто его навещал, что где-то в лесу спрятано нечто ценное. Большаяценность. Вот только зачем он эту карту пополам разорвал? Пока нет ответа.

Тот, кто нарисовал карту, после этого взял и умер. Потомучто если бы не умер, он бы карту обратно забрал. Или груз тот добыл, он-то ибез карты знал, как туда добраться. Но Затвор был уверен, что ценность лежиттам и ждет. Никто ее не найдет, потому что хозяин умер. И Затвор считал себяхозяином. Только вот он тоже умер — в его бизнесе долго не живут. И теперьможно считать, что ценность эта — Лерина, Затвор ей ее завещал. Знать бы еще,что там за ценность и где она лежит. ..

Она узнает, обязательно эту историю раскопает, хотя бы впамять о Затворе… Перед тем как уехать, она поедет в Оредежскую больницу ипопробует кое-что разузнать.

Лера развернула на коленях карту области. Оредеж былнебольшим кружочком восточнее Луги. Объехав центр Луги по второму разу, онавыехала на мост и наконец увидела нужный указатель.

Дорога на Оредеж оказалась на редкость живописной, особенносейчас, когда леса одевались золотом и багрянцем. Справа одно за другимпромелькнули небольшие озера, пологий холм, поросший соснами, березовая роща.

Сколько вокруг красивого, и как люди умудряются всеиспоганить, включая свою собственную жизнь! Бросить бы все, поселиться вдеревенском доме на берегу озера, любоваться на эту красоту…

Лера представила, как уныло здесь должно быть зимой,представила, как на умывальнике за ночь вырастают сосульки, а в туалет надобежать через двор, и оставила эти глупые мысли. Такого ей и дома, во Владимирехватало. Кроме того, люди Аббаса и здесь ее найдут, да и Ласло вряд ли оставитв покое…

Леса кончились, дорога пробежала через пустые поля, вдалекепоказалась водокачка. Машина переехала железную дорогу и оказалась на улицемаленького провинциального городка.

Конечно, она и сама выросла не в столице, но Владимир —древний город, очень красивый, с собственным лицом, и даже домики окраины, сяркими наличниками и резными ставнями, очень нарядны. Здесь же главнымукрашением города служили здание вокзала, выкрашенное унылой грязно-желтойкраской, да кирпичная коробка клуба, перед которой, как пятьдесят лет назад,возвышался памятник Ленину, покрытый серебрянкой, как кладбищенская оградка.

Вообще можно было подумать, что она попала в серединупрошлого века. Единственной приметой нового времени была вывеска на хлипкойдощатой будочке: «Шаверма».