Здесь — не так. Как бы ни был талантлив и скрупулёзен поэт, или писатель — ему никогда не передать всей… многогранности человеческой натуры! Поэтому все здесь — архетипы. — и, видя её удивлённо приподнявшуюся бровь, — Ну, искусственно созданные как бы шаблоны… Скажем, Конан — наглый и самовлюблённый качок. Ещё и вор. Но — он честен и добр. Ну, постольку, поскольку это не ущемляет его собственных интересов. Придворные Шахини — интриганы. Солдаты — лентяи и обжоры. Ну, и так далее!

Так что сделай себе поправку: люди здесь куда… Проще! Обычно ими движет какая-то одна, понятная автору и читателю, страсть: жадность, любовь, ненависть, похоть…

Так что пусть меня простят живущие здесь, объясню о них попроще. Так, как задумывал Говард: большинство — обычные статисты. Безмозглые и безвольные бараны. Товар. Скажем, женщины — их пристраивают отцы. В буквальном смысле слова — продают. В гарем к кому-нибудь достаточно состоятельному, купцу ли, чиновнику — который может себе позволить раскошелиться на лишних жён. И кормить потом их. И их детей.

Остальные дамы, кому не повезло — вынуждены продаваться сами. Обычно в постоялых дворах, борделях, или прямо на улицах.

Мужчины же… Хм.

Примерно две трети — пытаются заниматься каким-нибудь Делом. Или, как сейчас модно выражаться, бизнесом. Ну, там, караваны водить, горшки обжигать, или лепёшки печь… Такое «дело» тоже обычно передаётся по наследству — от отца к сыну, внуку, и так далее. Остальные — ещё хуже старого Шамсутдина. Используют бизнес только для прикрытия.

Работорговля. Наркоторговля. Проституция. Сутенёрство. Перепродажа краденного. Да много чего… Мир Конана-варвара примитивен, жесток, и… Предсказуем. Бандиты здесь не ходят в костюмах от Версаче, а просто лезут на тебя сразу с дубиной. В иносказательном смысле. (Это — те, которые на улицах. Они куда чаще просто бьют кинжалом в живот.) Или вонзают кинжал в спину, стоит на секунду ослабить внимание… не в иносказательном смысле. (Это те — которые во Дворцах.) Так что следи за спинами — моей и своей!

В тоне, которым это было сказано, не чувствовалось никакой иронии или весёлости… Неужели — правда?!

— Но как же… Стража султанши? Суды? Ну, или кто тут следит за порядком?!

Мэтр Дониёр снова на неё посмотрел. Было в этом взгляде нечто такое, что она предпочла заткнуться, и просто шагать рядом, проталкиваясь сквозь уже приличную толпу, к помосту с невольниками и невольницами.

Мэтр всё же решил прояснить ситуацию:

— Прости. Я совсем забыл — у тебя же нет опыта работы с «восточным» менталитетом… Насчёт судов и полиции — всё просто. Откупаются. Ну, то есть отдают часть добытого. Поэтому на кол сажают лишь глупую мелкую сошку. Обычно заезжую.

А акулы продолжают отращивать толстое брюшко, пить, кутить в своё удовольствие… Ну и всё остальное, что делает такой приятной жизнь бизнесмена, или… чиновника.

Ладно, экскурс в местные обряды и традиции окончен. Мы здесь — по делу. Мэтр Администратор просил подобрать ему секретаршу.

— ?!

— Да, именно отсюда. Рабыни, или невольницы здесь — дёшевы. И достаточно долгое рабство приучает их к добросовестной работе и послушанию. То бишь — дисциплине. Ну, хотя бы года на два. Потом, конечно, приходится подыскивать новую «оффисдевочку» — так как предыдущая выходит замуж и отправляется в декрет! Или начинает лениться, и мы… Отправляем её обратно. Для наказания. И из неё готовят шашлык.

Опять шучу. — он коротко глянул на её открывшийся ротик, — Просто увольняем. После чего отсылаем в Сады Авалона. Ну, это такое место, где живут те, кто вышел как бы на пенсию… Э-э, неважно — тебе интересоваться этим ещё рано!

Распорядитель-аукционер между тем громко и внятно выкрикивал, повторяя цену, называемую стоящими у подножия помоста явно состоятельными, одетыми в драгоценные тряпки и тюрбаны, купцами, «бизнесменами», и, не то — чиновниками, не то — придворными. Многие пришли со слугами и телохранителями. Те, как и она, опасливо зыркали на соседей, держа ладони на рукоятях, украшенных разноцветными каменьями. Красиво, конечно. Но вряд ли сильно поможет, завяжись действительно потасовка…

Особо богатые явно ангажировали навсегда места в первых рядах. Таких легко было узнать по особо наглому и циничному взору, заплывшим жиром глазкам, и огромному брюху.

Немного запоздало она решилась спросить:

— Мэтр Дониёр! А как, кстати, получилось, что я понимаю всё, что здесь говорят?

— Хороший вопрос. Только вот поздновато возник — мы на месте, — мэтр локтями и плечами проложил себе путь к этим самым первым рядам, — Ты сможешь понимать абсолютно всех в любых искусственно созданных Мирах. Это — работа мэтра Администратора. А сейчас просто молчи, и присматривай за моей… И своей — спиной!

Она так и сделала, настороженно вглядываясь в окружавшую их толпу мужчин всех возрастов и достатка — сюда пришли, явно в надежде на шоу, наверное, все, у кого не было спешных дел! Так что сердитых, весёлых, ироничных и просто — равнодушно-ждущих взглядов, обращённых к помосту-сцене, вокруг оказалось достаточно. А если учесть, что пусть не тяжёлый, но объёмный оснащённый как рюкзак, лямками, мешок с травами и зельями тоже тащила она, пусть и закинув на спину, забот теперь хватало, и на помост с «актёрами» она могла кидать взгляды лишь изредка.

Крупного невольника, с которым «работал» распорядитель сейчас, почти сразу забрал бородатый, на удивление подтянутый мужчина с горделивой осанкой.

Пока чёрный, и блестящий от пота, словно статуя из эбенового дерева, негр с кулачищами, как гири, спускался в толпу, и стража снимала с него путы и кандалы, чтобы пара не менее внушительно выглядящих слуг покупателя сразу завязала и наложила свои, на помост вытащили следующего раба — белого мальчика, явно призываемого к порядку обильными трепками плетью: когда он повернулся спиной, её поразило, как с такими ранами и шрамами он ещё выжил…

— Мы можем… э-э… купить этого мальчишку? — она сопела от расстройства.

— Нет. — ответ учителя был категоричен. — Во-первых, мэтр Администратор заказывал женщину, а во-вторых — из этого не выйдет хорошего работника.

— Но… почему?! — мэтр отвечал даже не поворачиваясь, а прямо ей в ухо, поскольку она стояла спиной к помосту, бок о бок, глядя больше ему за спину, и её ухо оказалось рядом. Телохранители других вип-персон с чуть заметными ироничными ухмылочками фыркали в усы, видя такое старание — приняли, похоже, за неопытного новичка!

— Видала шрамы на его спине? Ну вот. Всё же ясно: если раб строптив, и предпочитает не затаить свою любовь к свободе до более подходящего момента, (Который, кстати,