— Подожди, Джим! — Брайан одернул его и снова заглянул в почерневшие глаза.

— Да пошли ты этого эльфа, он тебя не знает. Ты сможешь с этим справиться. Придешь потом еще, расскажешь нам, как все было, станешь героем, тогда Мэг не отвертится. К черту Мэг, любая, там видно будет.

— Я пойду домой, — Джеймс отвернулся и вздохнул, — я зайду еще.

Он побрел по полю и совсем не был уже уверен, что пойдет куда-то. Налетел ветер и начал подгонять Джеймса, подталкивая его в спину и запутываясь в волосах. Джеймсом овладела усталость. Он захотел спать.

Брайан отправился работать, его заждались мешки с мукой. Он почувствовал себя так, будто у него что-то отняли, и сделал это Джеймс. Брайан задрал голову вверх, мельничное колесо все крутилось и крутилось, и никак не могло перемешать сливочные облака.

Джеймс пошел домой вопреки обычному по центральной улице, читал пестрые вывески, считал количество окон в домах, различал запахи и голоса. Он подсознательно запоминал, думая, что пытается отвлечься. Мысль, что через какое-то время его здесь не будет, он не войдет в кондитерскую, где пахнет раем, и не залезет на старую башню, возвышавшуюся над историческим музеем. Пусть даже не эта дорога, не Миклагард, просто внезапная смерть, как Бен… Однажды утром город проснется, а тебя уже не будет здесь. Это было совершенно дико. Это нельзя осознать до конца. Джеймсу захотелось, чтоб рядом оказался Ноэль, как единственный разбирающийся в подобных вопросах и более сильный во всем, по его мнению.

Навстречу Джеймсу из овощной лавки вышла Мэг вместе со страшим братом Бена — Чарльзом. Кэрриган машинально отметил родственные черты, и первый раз пожалел, что Бен больше не выйдет вот так из-за угла. Джеймс начал считать булыжники в мостовой и прижался к домам на другой стороне улицы.

— Джим, привет! — она позвала его своим сладким голосом и помахала ручкой.

— Все это так ужасно, Джеймс, я места себе не нахожу. Чарльз любезно согласился помочь мне донести покупки, я такая рассеянная! Все еще обойдется, найдется мой Бен живой и здоровый! Ты бы зашел попозже — мне понадобиться еще чья-то помощь…

Джеймс расплылся в улыбке, но Мэг почувствовала, что она отнюдь не от радости и счастья, и смутилась. Щеки ее зарумянились, она поспешила удалиться вместе с немым от счастья уже полдня Чарльзом. Джеймс продолжал улыбаться, никогда прежде чувства к этой девушке не казались ему столь смехотворными. Мэг была неподражаема в своей простоте и искренности, которую люди с другим складом ума принимали за лицемерие и глупость, не веря, что такое возможно в природе.

Удивляясь себе, Джеймс вошел в сад своего дома, в гостиную, в свою комнату, закрыл окно, дверь и лег не кровать.

Сложилось хрупкое ощущение, что он в безопасности, и ничего на самом деле не произошло.

***

— Не может быть! Не может быть! — восклицал мистер Фортэйл, расхаживая по грязной кухне и заложив руки за спину.

— Именно так он и сказал, Эдд, — Хэфмайер снова потянулся за бутылкой рома, налил себе и старому другу, находя, что стул под ним вещь самая, что ни на есть полезная. Хорошо было то, что рассказать новости Дональд успел раньше, чем его мозг заволокло туманом.

— Я знал, что этот день настанет, рано или поздно!

— Да, нелегкий путь предстоит вам с Кэрриганом. Я вот когда уходил.

— В каком смысле нам? — Эдвард остановился и вцепился огромными ручищами в спинку стула.

— Ну как… Билл, видимо, уже все решил, решил испытать судьбу, странно, что он к тебе не пришел сначала…

— Это как раз и не странно, — буркнул мистер Фортейл и сел на стул так, что хрупкие ножки его едва не разъехались, а выражение лица старого Эдда стало таким, словно он увидел свою любимую игрушку в чужих руках.

— Вот когда я отправлялся в путь…

— Отстань! — Эдд отмахнулся.

— А почему ты не пошел со мной, дружище? — внезапно осенила Дональда мысль, запоздавшая на 10 с лишним лет.

— Сам подумай…

Хэфмаейр начал хлюпать носом, и глаза его увлажнились.

— Прекрати ты, в самом деле! Боже мой, что с тобой делает спиртное! Ты превращаешься в тряпку, слюнтяя!

Это было очень точное сравнение. В отношении же старого Эдда предатель-алкоголь избрал противоположную тактику. Вот интересно, он обнажает и заостряет наши истинные черты, или крутит нами — игрушками, заставляя делать вещи нам абсолютно несвойственные. Надеюсь, второе, он лишь хитрый искуситель, иначе как же мы отвратительны в своей сущности.

— Нет, ты скажи мне!

— Ужас! Пораскинь оставшимися мозгами, Дональд. Я знал наверняка: эта твоя попытка была обречена. Как видишь, я не ошибся. Через полгода ты вернулся голодный и пьяный. Зачем тебе нужен был я? Ты ведь хотел побыть один, забыться и спрятаться. Ты все же непроходимый тупица! Упустить такую девушку из-за предрассудка, а ведь главное — любил ее…

— Все это верно, верно… — качал головой Хэфмайер, чуть не касаясь кончиком носа пыльного стола, — Но я не нашел дурман, я обещал, и не нашел…

— Почему Кэрриган, так не должно было быть! — Эдд стукнул кулаком по столу, и стаканы подпрыгнули вместе с бутылкой.

Хэфмаейр посмотрел на него округлившимися глазами, и Эдвард понял: он уже вышел из реальности, и не стал его беспокоить. Взял засаленную шляпу и покинул свой дом.

Долгое ожидание всегда играет с нами злую шутку. Мы успеваем так все продумать и расписать в мечтах, не оставляя места ни малейшей погрешности. И чем больше мы ждем, тем сильнее верим в придуманное. А когда наступает назначенный час — мы в панике отталкиваем это. «Нет, все не так, как я хотел!» и закрадывается мысль подождать до следующего раза, когда все будет точно по сценарию. Даже обида на судьбу появляется. Ожидание врастает в нашу плоть. Даже сама цель успевает за это время поблекнуть. И вот ты уже неврастеник с испуганным взглядом, а окружающие считают тебя не в себе.

Эдвард Фортейл решил обойти всех уважаемых горожан в надежде еще кого-то уговорить пуститься с ним в рискованное путешествие. В виду последних событий это представлялось ему возможным. Он ни разу не задался вопросом: почему действительно не пошел тогда, много лет назад, с Хэфмаейром, ведь другого случая могло не быть. Ответ был слишком очевиден, возможно, в кажущихся слишком ясными нам вещах, которым мы никогда не посвятили не единой мысли, и кроется подвох. Щепка, застрявшая в шарнирах. Год за годом на холостом