Приподнявшись, я изо всех сил уперлась головой в дребезжавшую крышку. Заперто. Попытавшись опереться на локоть, я обнаружила, что руки примотаны к телу скотчем – явно второпях, но от этого не менее прочно, в чем я убедилась, немного поизвивавшись в тесном пространстве. Пожалуй, если каким-то образом выскользнуть из куртки, можно освободиться. Голова закружилась, меня замутило, как будто я выпила не стакан апельсинового сока, а как минимум пол-литра коньяка. Мне чем-то брызнули в лицо, вот почему этот мерзкий запах от одежды. И как мне теперь от него избавиться? Или проще будет сразу все выбросить, чтобы не напоминало об этом, так сказать, приключении. Но сперва нужно как минимум выбраться из проклятого багажника. И как можно скорее!

Внезапно нахлынула паника. До сих пор я считала, что не подвержена приступам клаустрофобии, но все когда-то бывает в первый раз. Совершенно некстати в голове сами собой замелькали эпизоды из фильма «Заживо погребенные». Но одно дело – смотреть на такие ужасы, сочувствуя героине и зная, что уж со мной-то такого не произойдет, удобно устроившись в кресле и потягивая что-нибудь слабоалкогольное, и совсем другое – вот так, изнутри ситуации, в обстановке, приближенной к экстремальной. Хотя почему приближенной? Самая экстремальная и есть!

Кое-как повернувшись на спину, я согнула в коленях ноги, тоже, как выяснилось, связанные, и попыталась изо всех сил ударить сперва крышку, а затем дальнюю стенку. Не хочу, не могу здесь находиться! Дайте мне хотя бы глоток свежего воздуха! Я умру прямо здесь и прямо сейчас, сию секундочку!

Но тут я поняла, что мои испытания этим не ограничиваются. Машина начала подпрыгивать на ухабах. Не удержавшись, я взлетела и всем телом приложилась о крышку багажника. Судя по всему, это грунтовка: в Москве таких дорог я не знаю. А раз так, меня везут куда-то за город. Нет, нельзя поддаваться панике! Надо срочно найти в этой ситуации хоть что-то позитивное.

Пожалуй, самое утешительное из происходящего: я жива и убивать меня пока не собираются, иначе прикончили бы на месте, а не стали бы возиться с похищением прямо посреди города на глазах у множества свидетелей. Значит, кому-то что-то нужно – нечто такое, что от меня мертвой не получить. И это, скорее всего, документ, с помощью которого можно устроить в соответствующих кругах небольшой Армагеддон. Сумочка! Где она? В следующее мгновение я не удержалась от совершенно неуместного в такой плачевной ситуации хихиканья. Ридикюльчик оказался намертво примотан к руке, и потерять его я не смогла бы даже при всем желании. Отметить: позитивный момент номер два. С оговоркой: проверить, на месте ли драгоценный акт экспертного заключения, пока невозможно.

И третий: машина наконец-то остановилась. Только бы это был пост ГИБДД, тогда я спасена. Главное – привлечь внимание, а это у меня всегда неплохо получалось…

Но не успела я набрать в легкие побольше воздуха, как крышка багажника распахнулась, подобно громадному беззубому рту. Да еще и с душераздирающим скрипом: это же надо так запустить машину! Впрочем, неважно: главное, я могу наконец дышать полной грудью. И любоваться звездным небом: никогда не думала, что оно может быть таким прекрасным. Хотя когда мне любоваться – все время куда-то спешу, несусь с высунутым языком, будто гончая по следу, а в результате все время прохожу мимо самого главного…

Надо мной с фонарем в руке склонился жилистый худощавый мужчина неопределенного возраста. Я сразу назвала его про себя Коршуном – настолько он был похож на эту хищную птицу, и даже не из-за глаз навыкате, а из-за носа, как нельзя больше смахивавшего на слегка изогнутый клюв. Наверно, именно так выглядел бы коршун, случайно оказавшийся в городе и вынужденный питаться на помойках, – отощавший, встрепанный и потерявший всякое птичье достоинство.

– Ну что, дамочка, оклемалась? – поинтересовался он неожиданно высоким скрипучим голосом. – Приехали, добро пожаловать! Вылазь!

Ну вот, только начинаешь вникать во что-то глобальное, как опять отвлекли. Судьба тоже любит пошутить.

– Ты это чего? – немного озадаченно поинтересовался Коршун, светя фонарем прямо в лицо.

– Да она, похоже, с катушек съехала, – удивленно проговорил второй похититель – громила, с лицом, не обезображенным интеллектом. Пожалуй, он прекрасно смотрелся бы на месте вожака обезьяньей стаи – орангутангов или скорее бабуинов.

Я продолжала хихикать, не в силах остановиться.

– Чего смешного-то? – даже обиделся громила. – Тебе сейчас от страха трястись надо, а не ржать, как буденовская лошадь. Вот приедет хозяин, тогда сразу заплачешь горькими слезами. И ведь сама во всем виновата, лезла куда не просят…

– Хорош трындеть, – перебил его напарник. – Тащи ее в дом, а я позвоню – доложу, что объект доставлен в условленное место. Ну, чего встал? Таращишься, будто бабы лет десять не видел.

– Видеть-то, конечно, видел, правда, все больше издали, – ничуть не обидевшись, произнес Бабуин, легко, будто котенка, извлекая меня из багажника и перекидывая через плечо. – А вот чтобы насчет чего другого… Ну все, молчу, молчу – чего заводиться-то сразу?

Напрягая все силы, я подняла голову и обернулась. Дом, куда направился похититель, топая громадными ботинками прямо по снежной кашице, казался совершенно необитаемым. Когда-то добротное двухэтажное деревянное строение сейчас пребывало в том же печальном состоянии, что и машина. Крыльцо вот-вот развалится, крыша опасно накренилась. Рядом пара сараев, готовых рухнуть от малейшего порыва ветра. За полуразвалившимся забором темнеет еловый лес. Веселенькое местечко, нечего сказать! Напрашивается вывод: тот, кто заказал мое похищение, не особенно богат, иначе меня не привезли бы в дом, когда-то принадлежавший чьей-то бабушке. Интересно, насколько верны мои предположения?!

Тем временем громила поднялся по жалобно скрипнувшим под его весом ступеням, с трудом открыл перекосившуюся дверь и, придерживая меня одной рукой, принялся шарить другой в поисках выключателя. Если бы ему случалось бывать здесь раньше, хотя бы много лет назад, движение было бы автоматическим. А может быть, это наследственное домовладение принадлежит не ему, а Коршуну? В таких домах на стенах можно увидеть портреты всех близких и дальних родственников, вдруг там найдется и его фото – в школьной форме и пионерском галстуке? Мальчика, который верит, что будущее светло и прекрасно.

Господи, о чем я только думаю! Мне надо выстраивать план спасения, а я мысленно реконструирую биографии похитителей. Еще немного, и у меня в голове родится подробный план интервью «Как я дошел до такой жизни»… Хотя в этом как раз нет ничего необычного: как объяснял все тот же знакомый эмчеэсовец, таким способом человеческая психика защищается от перенапряжения…

В нос ударил запах гниющего дерева, сырых тряпок и заплесневелой бумаги. Вспыхнула тусклая лампочка: я, все так же свисая с мощного плеча, оказалась в тесных сенях, а затем в комнате, пол которой был застелен когда-то разноцветными половичками. Здесь, к моему удивлению, оказалось совсем не холодно. Вот оно что: трамвайная печка! Еще один положительный момент.