– Мой ответ вам известен.

– На ком бы вы женились, если бы не было меня?

– Понятия не имею, да и не задумываюсь над этим. А вы предлагаете найти вам замену?

Резко остановившись, Амелия издала звук, напомнивший ему милое рычание котенка.

– Я хочу сходить с ума по вас! Почему я не имею на это права?

– Может быть, у вас дурной вкус? – Она показала ему язык, и он рассмеялся. Затем, понизив голос, посмотрел в ее глаза:

– Если эта маска так возбуждает вас, я могу надевать ее в постели. Такие игры весьма забавны.

Ее глаза стали большими, как блюдца, и он подмигнул.

Рассердившись, она подбоченилась и склонила голову набок.

– Возможно, таинственность так увлекает меня?

Вы это хотите сказать, милорд?

– Есть такое предположение. – Улыбка исчезла с его лица. – Я намерен навести справки о вашем поклоннике. Посмотрим, не сможем ли мы снять с него маску.

– Зачем?

– Затем, что он не для вас, Амелия. Граф – иностранец? Вы всегда хотели иметь семью. Вы не расстанетесь с вашей сестрой теперь, когда вы, наконец, вместе, так какое будущее ожидает вас с этим человеком? И не будем забывать, что он, возможно, хочет через вас навредить мне.

Она снова заходила по террасе, и он с восхищением смотрел на ее непринужденно грациозные движения и очаровательное колыхание юбок вокруг длинных ног.

– Кажется, все думают, что Монтойю интересую не я как личность, а только люди, связанные со мной. Признаюсь, мне оскорбительно слышать это от тех, кто любит меня. Они не могут поверить, что мужчина интересуется мною ради меня самой.

– Я могу не только поверить, Амелия. Я чувствую это. Не сочтите мою учтивость отсутствием страсти.

Тяжело вздохнув, она сказала:

– Сент-Джон тоже пытается найти его.

Это не удивило Уэра.

– Если этот человек прячется в каких-нибудь притонах, Сент-Джон может поймать его. Но вы сказали, что граф хорошо одет и воспитан. Похоже, что он принадлежит к людям моего круга, а не к пиратам. Мои поиски могут оказаться более удачными.

Амелия помолчала.

– А что вы будете делать, если найдете его? – В ее голосе была немалая доля подозрительности.

– Вы спрашиваете, не причиню ли я ему вреда? – Вопрос не был пустым, поскольку Уэр славился неплохим фехтовальщиком. – Мог бы. Ее прекрасное лицо исказилось.

– Мне не следовало говорить вам об этом.

Выпрямившись, Уэр направился к ней.

– Мне приятно, что вы говорите правду. Наши отношения непоправимо изменились бы, если бы вы солгали, скрывая свою вину. – Подойдя, он глубоко вдохнул, вбирая в себя свежий аромат жимолости. Он давно понял, что тело Амелии напоминает цветок, благоухающий и сладкий как мед, когда он прикасался к нему губами.

Он взял в ладони ее лицо и заставил поднять глаза. Что-то новое было в глубине ее изумрудных глаз, и он чувствовал, как погружается в них.

– Но это не меняет главного: этот человек знал, что вы принадлежите мне, и тем не менее позволил себе некоторые вольности. Для меня это серьезное оскорбление, милая. Я могу простить вас, но не могу простить его.

– Уэр… – Ее раскрывшиеся губы блестели в мягком полуденном свете.

Он наклонился. У нее перехватило дыхание, когда она поняла, что он собирается сделать.

– Добрый день, милорд.

Они отскочили друг от друга, ибо на террасу вышла ее сестра в сопровождении мужа и следовавшей за ними горничной с подносом свежеприготовленного чая.

– Прекрасный день, – сказал пират своим звучным хрипловатым голосом. – Мы подумали, что неплохо посидеть с вами, на солнышке.

Уэр понял, что это предостережение. С легким поклоном он отошел в сторону. Бывшая леди Уинтер улыбнулась, ценя его понятливость. Так улыбаются в спальне любовники после великолепно проведенной ночи. Миссис Сент-Джон обладала лишь такой улыбкой, и это было важной частью ее обаяния.

– Мы будем рады посидеть с вами, – сказал Уэр и повел Амелию к их столу.

Остаток дня Уэр провел, обмениваясь пустыми замечаниями с Сент-Джоном, а потом с теми, мимо кого они с Амелией проезжали во время прогулки в парке. Но голова была занята планами, касавшимися как благосклонности Амелии, так и поисками человека в маске, пытавшегося отнять ее у него.

– Вы уверены, что этого человека зовут Саймон?

– Ага, – сказал хозяин ставя пинту на стойку бара.

– Куинн?

– Ага, – сказал хозяин кабачка, ставя еще одну.

– Спасибо. – Колин взял эль и пересел за столик, находившийся в углу. Сообщение о человеке, разыскивающем его, вызывало тревогу еще и потому, что в расспросах упоминалось имя Куинна. Это мог быть Картленд или один из его людей, хотя хозяин кабачка был совершенно уверен, что у человека не было французского акцента.

Колину оставалось только затаиться и ждать, прибегая к умению скрываться, им хорошо освоенному. Человек его роста никогда не мог по-настоящему спрятаться, но мог сделаться менее заметным, например, сидя, развалившись и опустив плечи, так что рост и широкие плечи не бросались в глаза. Колин намеренно не причесался, и волосы делали его еще невзрачнее.

Само заведение давало возможность затеряться в толпе. Освещение было намеренно слабым, чтобы сделать запущенность и грязь менее заметными. Покрытая пятнами мебель орехового дерева – круглые столы и стулья с высокими спинками делали помещение еще темнее. Воздух был пропитан запахами эля и кипящего жира, доносившимися из кухни. Посетители то входили, то выходили. Было несколько завсегдатаев, с которыми Колин уже поговорил.

Когда-то, в его прошлой жизни, он часто посещал такие места вместе со своим дядей Пьетро. В эти неторопливо проводимые дни отдыха Колин слушал этого хорошего и достойного человека, делившегося с ним своей мудростью. Колин скучал по дяде, часто вспоминал о нем и думал о том, как он сейчас живет. Пьетро воспитал в нем сильный характер и веру в честь, что сослужило ему хорошую службу за эти годы.

Колин сжал в кулак лежавшую на столе руку.

Когда-нибудь они снова будут вместе, и он покажет дяде, как пригодились эти давние уроки. Он избавит Пьетро от службы и устроит ему обеспеченную жизнь в удобстве и покое. Жизнь слишком коротка, и ему хотелось, чтобы любимый дядя порадовался жизни, насколько это возможно.

– Добрый вечер… – раздался рядом чей-то голос и оторвал Колина от размышлений.

Около него стоял пожилой джентльмен, проводивший почти всю свою жизнь в кабачках на этой улице и предлагавший составить компанию тем, кто был готов купить ему выпивку или какую-нибудь еду. Иногда этому человеку удавалось подслушать что-то стоящее денег, и Колин охотно платил, зная об этом.