Тем временем немецкие войска быстро разделывались с голландцами, оружие и обмундирование у которых были совсем допотопными, чуть ли не времен Первой мировой войны. Голландцы уже почти и не надеялись, что британцы с французами придут к ним на помощь. В пять утра того дня, когда Черчилль должен был произнести свою речь, короля разбудил сержант полиции и сообщил, что звонит королева Вильгельмина. В первый момент он подумал, что это розыгрыш, но взял трубку и, к своему удивлению, услышал голос голландской правительницы.

«Она умоляла меня послать военные самолеты на защиту Голландии, – писал король в дневнике. – Я передал ее просьбу кому следовало и лег в постель. Нечасто бывает, что звонок будит в такой час, а особенно звонок от королевы. Но в наши дни возможно и это, и что-нибудь похуже». Британия, конечно, могла послать самолеты, вот только времени на спасение страны уже почти не оставалось. Днем Вильгельмина позвонила снова, в этот раз из Хариджа. Королеве приготовили специальный поезд, чтобы она добралась до Лондона. Они с королем еще никогда не встречались, но Георг VI отправился на вокзал Ливерпуль-стрит, чтобы приветствовать «коллегу». «Естественно, она была очень расстроена и даже не привезла с собой никакой одежды», – записал король. Королева была женщиной, что называется, в теле, и подобрать ей подходящий гардероб оказалось задачей не из простых.

Сначала Вильгельмина хотела вернуться и в Зеландии, на юго-западе страны, присоединиться к еще сопротивлявшимся голландским частям, но военная обстановка ухудшилась так быстро, что все посчитали это невозможным. На следующий день немецкие самолеты нанесли бомбовый удар по Роттердаму; когда они стали грозить, что сделают то же самое с Утрехтом, голландцы сдались. Вильгельмина осталась в Букингемском дворце, пытаясь оттуда, издалека, возглавить сопротивление. Британцы пришли в ужас от стремительной победы немцев. «Голландия опускает руки. Голландцы, храбрые бойцы, капитулируют после пяти дней войны. Ужасно», – писала Миртл в дневнике.

В тот же день немцы развили наступление в Арденнах и переправились через реку Маас, что, как полагала Франция, было совершенно невозможно. Премьер-министр Поль Рейно позвонил Черчиллю и сообщил о поражении своей страны. На следующий день Черчилль вылетел в Париж, чтобы лично оценить обстановку.

– Où est la masse de manoeuvre? (Где стратегический резерв?) – спросил он французского главнокомандующего Гамелена.

– Aucune. (Его нет.) – ответил Гамелен.

Тем временем немецкие части прорвали считавшуюся неприступной «линию Мажино» – систему заграждений и укреплений на восточной границе Франции. Наступавшие части могли отрезать от моря Британский экспедиционный корпус. К 20 мая авангард немцев достиг Абвиля на берегу пролива Ла-Манш, разбил 25-ю пехотную бригаду 50-й (Нортумбрийской) пехотной дивизии и занял город.

На фоне стремительного ухудшения военной обстановки королю предстояло выступить по радио по случаю Дня империи, 24 мая; это была его первая после Рождества речь. За три дня до назначенного, в 11 часов утра, Логу позвонил Хардинг и попросил прибыть к королю в четыре часа, чтобы помочь с подготовкой. Лог прибыл на пятнадцать минут раньше; его встретил Хардинг, раздавленный плохими новостями из Абвиля.

Однако, когда Лога пригласили к королю, тот оказался в странно приподнятом настроении. Стоя на балконе в своей обычной военной форме, он свистел молодой корги, которая сидела под платаном в саду Букингемского дворца и никак не могла сообразить, откуда ее зовут. На висках у короля было больше седины, чем помнилось Логу. Сказывалось напряжение войны. Лог приблизился, король обернулся и, как всегда, широко улыбнулся ему.

Они прошли в кабинет короля. На время войны все картины и ценные вещи отправили на склад, и единственным украшением осталась ваза с цветами. Логу понравился текст предстоящей речи, но они все-таки принялись читать ее вместе, чтобы понять, где и что можно поправить. В это время раздался тихий стук в дверь. Пришла королева, одетая в пепельно-серое платье, с крупной бриллиантовой брошью в виде бабочки на левом плече. Записывая согласованные изменения, король говорил с Логом об успехах Британских вооруженных сил и о том, что «можно гордиться парнями из Австралии, Канады и Новой Зеландии».

Вскоре Лог ушел. «Приятно вспоминать, как я распрощался, поцеловал руки королю и королеве; оба стояли у окна, освещенные сзади солнцем, король в форме фельдмаршала, а королева в сером платье», – записал он в дневнике.

В День империи Лог прибыл во дворец после обеда. Там уже были генеральный директор Би-би-си Огилви и звукоинженер Вуд, который уже три года работал с королем и стал ему близким человеком. Он не только отвечал за техническую сторону дела, но, как и Лог, часто подсказывал, что́ можно поменять в тексте речи и как сделать его проще, выбросив те места, где король мог споткнуться[63]. Вуд и Лог хорошо сработались, но не всегда соглашались друг с другом; так, Лог требовал, чтобы король во время передачи стоял за высоким пюпитром, считая, что правильное дыхание помогает ему говорить четко и разборчиво. Вуд возражал, что это неудобно, и со временем победил – король садился перед микрофоном, как делают все выступающие по радио. «Это было очень нелегко, – вспоминал он потом. – Нужен был особый такт, ведь я был не известным специалистом с Харли-стрит, а всего лишь специалистом по микрофонам, и он не сразу стал прислушиваться к тому, что я говорил, и доверять мне. Но мы поладили»[64]. В тот раз, как и всегда, Вуд все сделал хорошо и проверил, готово ли помещение к передаче. Он провел кабель и в бомбоубежище: в случае воздушной тревоги король мог бы говорить оттуда. «Что бы ни случилось, – писал Лог, – передача бы не прервалась».

Лог вместе с королем вошел в комнату, откуда должна была вестись трансляция и где, к их радости, было прохладно: окна оставили открытыми, чтобы не повторилось мучение, накануне пережитое королевой Вильгельминой: она зачитывала обращение к голландским колониям в Карибском регионе, а в комнате было жарко и душно, точно на пожаре. Лог предложил лишь немного изменить текст: в начале речи сказать не «год тому назад», а «в День империи, год тому назад». Они в последний раз просмотрели речь, и за восемь минут до начала король ушел к себе, чтобы еще раз повторить самые трудные места.