4 июня в палате общин Черчилль произнес одну из самых своих известных речей времен войны – вернее сказать, одну из самых своих известных речей вообще – и предупредил, что над Британией нависла угроза вторжения: «Несмотря на то что обширные европейские государства уже оказались или вот-вот окажутся в цепких руках гестапо, пав жертвами нацистского режима, мы не должны терять веру в себя. Мы будем биться до конца… Мы будем драться с врагом и на наших берегах, если ему хватит наглости тут высадиться, и на полях и лугах, и среди холмов и гор, и в тесноте городских улиц – мы всюду дадим противнику достойный отпор…»

На следующий день в своем дневнике Миртл записала коротко: «Все наши вывезены. Слава богу. Виделась с медсестрами, то, о чем они рассказывают, навсегда войдет в историю».

Все кругом ликовали, но у Логов была весомая причина для волнений: в ту неделю, когда Британия пристально следила за событиями в Дюнкерке, они узнали, что Лори, еще в марте получив призывные документы, зачислен в войска связи. Миртл и Джо «всплакнули».

Шла война, но Лайонел и Миртл в своем Бичгроуве старались вести по возможности нормальную жизнь. Миртл проводила много времени в саду и огороде, хотя летом в теплицах было невыносимо жарко – больше 44 °C. 8 июня вместе с друзьями, семьей Муди, они шампанским отметили «дюнкеркское чудо», но следующий день выдался мрачным: Лори, Джо и малышка Сандра приехали договориться о хранении мебели, потому что Лори уходил на войну, а Джо уезжала в свой родной Ноттингем. Миртл было грустно, «что опустел их маленький дом». Через несколько дней Лори привез первые стулья и шкафы. «Очень печально; он как-то осунулся, похудел», – заметила Миртл. После этого она отправилась к Муди, и они снова выпили шампанского. «С нашей помощью старина осушит весь свой подвал».

В следующие выходные Лори и Джо снова приехали в Бичгроув на семейный обед; был за столом и Валентин. Миртл угощала их грудкой цесарки, молодой картошкой и зеленым горошком – «совсем неплохо для войны». Она поразилась выдержке своей снохи и записала: «Джо очень храбрится, бедняжка». Валентину долго нездоровилось, но теперь он вернулся к работе в больнице и чувствовал себя гораздо лучше.

Через несколько дней после Дюнкерка прошла уже совершенно другая эвакуация, на этот раз из Норвегии. Когда немцы вошли в страну, шестидесятишестилетний король Хокон и его сын, кронпринц Улаф, бежали из Осло вместе со всем правительством и большей частью золотого запаса. Они уехали на семьдесят пять миль севернее и скрылись в лесах от немецких военных самолетов, которые все время их атаковали. Видкун Квислинг, норвежский фашист, поставленный нацистами марионеточным премьер-министром, призывал монарха вернуться в столицу и признать его правительство, но Хокон решительно отказался и предпочел изгнание. 7 июня из порта Тромсё в Британию вышел корабль ВМС Великобритании «Девоншир», который вывез короля, членов королевской семьи и правительство. Георг VI и Хокон были близкими родственниками: женой норвежского короля была тетка Георга, Мод, дочь Эдуарда VII; она, впрочем, даже после коронации Хокона в 1905 году часто и подолгу жила в особняке Эпплтон-хаус поместья Сандрингем. Мод умерла в 1938 году в лондонской больнице, и Георг вместе с Хоконом шел за ее гробом, когда его отправляли в Норвегию.

Хокона разместили в Букингемском дворце, по соседству с Вильгельминой Голландской, тоже пока еще жившей там. Дочь Вильгельмины, Юлиану, ее мужа, Бернхарда, и двух дочерей поселили там же на несколько недель до отъезда в Канаду. Звукоинженер Би-би-си Вуд вспоминал, что король, называя все это «нашествием иностранных родственников», как-то пожаловался ему: «Самому сегодня спать негде»[73].

Прибытие норвежской королевской семьи и опасения насчет возможного вторжения в Британию поставили на повестку дня вопрос об обеспечении безопасности Виндзоров. Уже поговаривали о том, чтобы отослать принцесс Елизавету и Маргарет в Канаду, по примеру других аристократических семей страны, но королева решительно заявила: «Дети не покинут страну без меня. Я не покину страну без Короля. А Король не покинет страну никогда»[74]. Поэтому сестер разместили сначала в особняке Роял-лодж Большого Виндзорского парка, а потом в самом Виндзорском замке, причем по соображениям безопасности официально было объявлено, что они находятся «в сельской местности». Король и королева тоже ночевали в замке: сначала в убежище, оборудованном под башней Брунсвик, а потом, с начала сентября 1940 года, на первом этаже башни Виктории (или башни Королевы, как ее по-другому называют), специально укрепленной против бомб. Там же они проводили выходные, но в остальные дни недели бронированный автомобиль возил их в Букингемский дворец и обратно, и в кабине всегда лежали противогазы и каски.

Основной целью немецких бомбардировок был дворец, но охраняли его несерьезно, чуть ли не по-любительски: бомбоубежище для королевских особ устроили в бывшей комнате горничных, в полуподвале, обшили его деревом, обложили мешками с песком и поставили ручные насосы. «Первое, что бросается в глаза, – убежище слишком незамысловато», – заметил один журналист, посетивший его в конце года[75], хотя многие его читатели, у которых не было, как у Логов, надежного подвала и которые были вынуждены прятаться где-нибудь у себя на заднем дворе или в городском убежище, охотно поменялись бы с королевской четой.