* * *

Дэниел и Кристин ехали молча. Кристин ругала себя за то, что позволила интуиции огрызнуться на эти каракули, эти немые пугала, и своей выходкой невольно бросила тень на дедушку Дэна. Она ругала себя и одновременно укреплялась в догадке, что с тетрадной странички на неё смотрели знаки ужаса, нацарапанные наивной детской рукой. Попытка же уговорить себя, что её сиюминутная реакция на запись в дневнике всего лишь что-то вроде головокружения от долгой голодной дороги, представилась ей в виде дурацкой кляксы, которая, по определению, не может соседствовать с этими двумя строчками. Кристин очень хотела объясниться с Дэниелом, сказать ему какие-то добрые слова о его дедушке, о том, что… Но ей не нравилось всё, что она придумывала под нудный вой мотора, и она так ничего ему и не сказала.

Дэниел крепко сжимал руль, помогая этим произнести слова клятвы, которую он мысленно давал себе и дедушке. Он обещал, что дневник Дэнби Буштунца будет с этой минуты всегда с ним, что он не позволит попасть ему в чей-то потайной шкафчик и что он доберётся до истины, которая – он был в этом уверен – скрывается за странной записью, чего бы это ему ни стоило. И теперь Дэниел знал, что он должен сделать в ближайшее время. Ему хотелось сказать об этом Кристин, которая всегда помогала ему, жертвуя какими-то своими делами. Но он, почему-то, оставил свои мысли и планы при себе.

– Привет, Мэт. Боялся, что не застану тебя дома. Специально прилетел в воскресенье.

– Здравствуй, Дэн. А что ж не позвонил? Я бы тебя встретил в аэропорту.

– Боялся, – усмехнулся Дэниел. – Боялся узнать заранее, что мой план срывается: вдруг ты опять тачку перегоняешь.

– Проходи в дом.

– Да нет. Я, наоборот, тебя вытащить хочу… на прогулку. Честно говоря, даже к бабушке не зашёл, из аэропорта сразу к тебе.

– Почему к бабушке не зашёл? Что за спешка? Трудно поверить, что Дэниел Бертроудж первым делом не повидался с бабушкой.

– Успею. Сначала дело одно, очень важное, – серьёзно ответил Дэниел. – Оно связано с моим дедушкой. Спешка – внутри меня, из-за этого дела. По дороге расскажу. Возьми лопату и пойдём.

– Клад искать, что ли?

– Клад.

Мэтью сходил за лопатой, и друзья, как в детстве, отправились по знакомой дороге, ведущей к озеру.

– Мэт, два дня назад я разговаривал с человеком (его зовут Тимоти Бейл), который был причастен к смерти дедушки.

– Ну и дела! Жаль, меня с тобой не было.

– Подожди. Не всё так просто. Он покаялся, и я простил его. Восемь лет назад он заявился к Буштунцу и потребовал отдать какую-то вещь. О вещи знал художник, о котором я говорил тебе в прошлый раз. Он-то и хотел её заполучить и подослал Бейла. Бейл перестарался: так надавил на старика, что тот не выдержал. Но вещь не отдал – надо было знать Буштунца. Перед смертью дед передал мне ту самую вещь. Её-то мы и должны найти. Я закопал её тогда, восемь лет назад.

– Вещь называется «вещь», Дэн?

– В том-то и дело, что я не знал, что хоронил. Дед… напугал меня жутко. Он был при смерти, когда давал мне наказ. Уже одно это меня шокировало. Представляешь: мой дед!.. лежит навзничь на полу в своей лаборатории, белый, замерший, одни глаза только и живы. Смотрит на меня и из последних сил выдавливает из себя слова, и, заметь, не о помощи просит, не бабушке что-то передать, не «скорую» вызвать, а просит не смотреть на эту вещь, никому не показывать и не говорить о ней. Просит забыть о ней. Закопать и забыть. Я даже тебе ничего тогда не рассказал. И никогда с тех пор не вспоминал о ней. А она меня позвала… через столько лет. Значит, что-то за этим скрывается.

– А как же наказ деда? Перед смертью…

– Знаю! Но тогда мне было одиннадцать, и, возможно, я не созрел для того, чтобы что-то понять, и дед просчитал это, поэтому и был так категоричен… Говорю и сам вижу, что лазейки ищу, чтобы перехитрить деда и себя заодно.

– Дэн, хочешь услышать моё мнение?

– В данную минуту ценнее его для меня ничего нет. Но, что бы ты ни сказал, я сделаю по-своему. Так что без обид.

– Какие обиды?! Я скажу, как думаю… Если бы ты сейчас повернул назад, ты предал бы своего деда.

Дэниел остановился. Мэтью тоже. Дэниел посмотрел на друга… И они снова зашагали. Мэтью продолжил:

– Твой дед поступил так от беспомощности. Я думаю, он или что-то изобрёл, или знал какую-то тайну. И он не мог защитить эту тайну: он умирал. Он не смог бы защитить и тебя, если бы доверил её тебе. И ты не смог бы защитить себя. А теперь сможешь. Мы сможем.

– Мэт… мы докопаемся до истины, обязательно докопаемся. Помнишь, я говорил тебе, что этот художник, Торнтон, покончил с собой? Это не так. Это была инсценировка, задуманная им. Вместо себя он казнил на гильотине какого-то бродягу, своего двойника. Об этом мне и Крис рассказал Бейл.

Дэниел заметил, что при упоминании Кристин Мэтью изменился в лице.

– Мэт, имей в виду, что Крис для меня всегда была другом. Можно сказать, сестрой, сестрой милосердия. Шучу. А может, и не шучу.

– Ну у тебя и развороты: ехал к Торнтону – прикатил к Крис, – заметил Мэтью.

– Это не у меня, – подмигнул ему Дэниел.

– Если серьёзно, хорошо, что ты сам об этом сказал. Но я хочу, чтобы ты знал: я не перешёл бы тебе дорогу, если бы это было не так… если бы Крис была для тебя не только сестрой милосердия. Я думал над этим и…

– Больше не думай.

Дэниел что-то вспомнил и снова остановился. Он достал из кармана джинсов сложенную вдвое тетрадь. Перелистал несколько страниц.

– Посмотри. Потом в земле копаться будем – руки испачкаем. Это – дневник Дэнби Буштунца. Два дня назад мне отдал его Тимоти Бейл. Вот эта запись не на шутку перепугала Крис. Она сказала, что от неё повеяло бездной. Мы даже немного поссорились из-за этого.

Мэтью внимательно посмотрел на то, что Дэниел назвал записью и пожал плечами.

– Извини, Дэн, я ничего не могу понять. А ты?

– Надеюсь, когда-нибудь пойму.

– Я знаю одно: сейчас надо откопать эту вещь.

Не доходя до озера, Дэниел и Мэтью свернули на дорожку, ведущую в сторону леса.

– Вот та берёза! – воскликнул Дэниел. – По-моему, это она. Я помню, как промчался мимо неё. Ярдах в трёхстах от неё должна быть ещё одна.

– Я вижу её. Там закопал?

– Около неё поставил велосипед. А закопал напротив неё, ближе к лесу. В лес я тогда испугался идти: дед страху на меня нагнал. Там было поваленное дерево. Около него закопал. Знаешь, что мне вспомнилось? По нему муравьи бегали, я даже их испугался.

Друзья сразу нашли поваленное дерево, вернее, его трухлявые останки.

– Как здесь всё заросло. Не знаю, где и начать. Моих бы предков сюда – они бы все тайны раскопали, – Дэниел зажмурил глаза, стараясь вернуться в памяти на восемь лет назад. – Мэт, я теряюсь. Я просто не узнаю место.