– Норон, не делай этого! Вернись! Ляг и отдайся покою! Если ты, Хранитель, сейчас приблизишься к двери и подчинишься иллюзии, будет поздно! Назад пути не будет!

– Почему ты сказал: Хранитель?! При чём же здесь моё бремя?! Почему – Хранитель?! – закричал Норон.

Но дверь задрожала и залязгала задвижкой под нетерпеливыми ударами. Норон сделал шаг вперёд.

– Ты потеряешь младшего сына! – провозгласил неведомый голос. – Ты потеряешь Нэтэна! Стой!

– Я не могу… Я не могу потерять Нэтэна…Я не могу потерять Нэтэна, – затрепетала душа Норона. Его охватила нестерпимая жажда взять сына на руки и крепко-крепко прижать к себе, чтобы не потерять. – Я не могу потерять Нэтэна!

Но было поздно. Дверь с силой распахнулась – Норон оцепенел от ужаса: прямо перед собой он увидел того, о ком ходила, таясь, людская молва, того, на кого смотреть человеческой душе было невыносимо. Ужас этот в одно мгновение растворил Норона-мужчину, готового отстоять себя, Норона-отца, готового защитить своего сына. В дверях стоял, дрожа от страха, мальчик, по имени Норон, в своей руке он сжимал руку другого мальчика, по имени Нэтэн. Его рука ни за что не отпустит эту руку! Его рука ни за что не отпустит эту руку! Его рука… Ещё через мгновение какая-то неодолимая сила заставила Норона… разжать руку, а Нэтэна – переступить порог. И Нэтэн, который, перед тем как сделать этот шаг, был, сделав его, исчез.

Норон выскочил из ночного кошмара с искажёнными устами, пытавшимися только что пересилить немоту и выдрать из груди ком звуков, которые составляли дорогое ему имя – Нэтэн.

– Это был сон… всего лишь сон. Этого не случилось. Не могло случиться… Сон, – он тихо, чтобы не разбудить Мэрэми, колыхнул воздух, проверяя, не ответит ли тот непрошеным голосом.

Воздух немо проглотил слова… так немо, что Норону показалось, что он сам не услышал их. «Какой густой воздух», – подумал он и в то же мгновение встрепенулся и встал с постели, чтобы немедля пойти проведать Нэтэна. Миновав двери в комнаты старших сыновей и в комнату дочери, он подошёл к спальне Нэтэна. Сердце его вновь заволновалось. Какие-то мгновения он не решался приоткрыть дверь и заглянуть внутрь, как случалось делать ему в ночной час, когда кто-то из детей болел. Наконец он открыл дверь – и тут же отпрянул назад, обхватив голову руками. Преодолевая оторопь и вязкий воздух, который сковывал движения, он устремился туда, где только что во сне не смог ничего сделать, чтобы спасти сына.

Нэтэн стоял в дверном проёме спиной к нему. Норону стало так страшно, как не было никогда в жизни. Там, буквально в двух шагах от него, где сейчас находился его малыш Нэтэн, был край, была грань между родным домом и бездной. И Нэтэн стоял лицом к бездне, неподвижно, словно ожидая приговора. И ничего нельзя было изменить.

В голове Норона мелькали обрывки мыслей, которые не могли ни объяснить что-нибудь, ни дать решение: «Что, что призвало его к этой черте?.. Он мал, он ещё мал, он не мог… Какая сила толкает его?.. Схватить его? Нет, нельзя. Во сне я попытался, но лишь разозлил того, кто тотчас разъединил нас… Что же не так? Чего я не понимаю?.. Где Мэрэми? Может быть, она уговорит его?.. Почему я вижу его затылок? Почему бездна притянула его взгляд?.. Неужели я бессилен? Что, что я должен сделать?.. Сон… Что там было ещё?.. Почему Хранитель?

Вдруг Нэтэн обернулся и посмотрел на отца так, что тот в каком-то отчаянном бессилии пал на колени. В следующее мгновение Норон каким-то чувством уловил зыбкость всего, что его окружало. И он не ошибся: всё пришло в движение, стало разваливаться и полетело вниз, как будто бездна проглотила саму твердь, которая всё держала. Норон, проваливаясь в черноту, смотрел, не отрывая глаз, на Нэтэна: тот стоял в рамке словно зависшего на прежнем месте дверного проёма, который больше не был входом в их дом…

* * *

Утро Норон провёл в размышлениях. Он пытался понять, что сказал ему Повелитель Мира Грёз, о чём предупредил его, приподняв завесу над грядущим, какой путь из тех, что окружают его в Мире Яви, отметил для него Своим тайным знаком.

По сигналу зазывного рога жители Дорлифа собрались на главной площади. Пришли представители от каждого дома; некоторые явились целыми семьями. Ожидание привело их сюда, ожидание, которое пропитало воздух Дорлифа, ожидание, которым дышали все от мала до велика, ожидание, которое казалось нескончаемым. Ожидание заставляло людей искать опору в сплочении.

Секретарь Управляющего Совета Флэмэлф объявил:

– Дорлифяне! Сегодня вы здесь по призыву члена Управляющего Совета Хранителя Норона и по велению вашей доброй воли. Хранитель Норон скажет своё слово.

Норон поднялся на трибуну. Дорлиф, затаив дыхание, встретил его сотнями взглядов. Какое-то время Норон молчал: ему хотелось испытать на себе каждый из них.

– Друзья, – тихо произнёс Норон. Это ещё не было обращением к собравшимся. Это слово он сказал себе, оно значило для него то, что он увидел в глазах Дорлифа.

– Друзья! – сказал Норон. – Сегодня я не мог не увидеть вас. Сегодня я не мог не говорить с вами.

– Говори, Норон! – раздалось в толпе. – Говори! Мы слушаем тебя!

– Я не могу не сказать вам, что отныне я подчиняю свои помыслы и поступки Повелителю Мира Грёз, потому что я верю: то, что Он открыл мне, перейдёт из Его Мира в мой Мир, Мир Яви. Друзья, этой ночью я видел сон, который счёл вещим. Я понял не всё из того, что предстало передо мной, ибо грёзы загадочны и зыбки. Но я понял главное.

– Что ждёт нас, Норон? Поведай нам!

– Тьма!.. В которую не окрашиваются даже ночи в здешних местах… – Норон остановился: ему нелегко было говорить о том, в неизбежности чего страшно было признаться даже самому себе. – Тьма… которая поглотит жизнь…

– Ты видел это?

– Повелитель Мира Грёз показал мне это.

– Ш-ш-ш, – будто ветер, услышав Норона, первым догадался, о ком вопрошает Дорлиф, и, проронив догадку, испугался и затих. Но было поздно: догадка упала на уста людей.

– Шорош? Это был Шорош? Скажи, Норон!

– Не бойся, Норон! Говори, как есть! Ты узрел во сне приход Шороша?

– Сегодня утром я сказал себе…

Дорлиф на мгновение онемел.

– Я сказал себе: Шорош идёт. Сейчас я говорю вам: Шорош идёт.

Норон уловил в глазах Дорлифа смятение. Оно, как невидимая волна, бежало от одних глаз к другим и гасило все другие блики жизни, которые только что играли в этих глазах.

– Друзья мои! У нас нет времени на уныние. И не для этого я призвал вас сюда. Тьма не была бы собой, и мы бы не разглядели её, если бы на её пути вечно не стоял свет. Да, мы не знаем пока, как противостоять Шорошу, и можем, подобно диким зверям, лишь укрыться в убежищах. Каждый из вас вправе выбрать, укрыться ли ему в собственном убежище или в общем убежище Дорлифа. Но перед тем, как спрятаться, мы должны вместе потрудиться. Надо незамедлительно подготовить всё для костров вокруг Дорлифа. Помните: костры – это начало новой жизни, это уже Дорлиф, его душа, это живая память о свете. Так считали наши предки, на чью долю выпал приход Шороша… Если у кого-то из вас не хватает запасов еды, подходите к хранилищам. О выдаче продуктов распорядится Управляющий Совет. Хочу попросить тех из вас, кто держит ферлингов, отправить с ними послания о приближающейся беде в соседние селения. Сделайте это прежде, чем приступите к работам.