Фюрербункер с каждым часом все больше превращается в могилу для своих обитателей.

Тем не менее жизнь постепенно как-то налаживается в толстых железобетонных стенах бункера. Ежедневно и монотонно одна скверная новость приходит на смену другой. Близится последний акт всей этой гитлеровской трагедии. В ней участвуют всего-то несколько десятков актеров, но свои роли они играют с нелепым совершенством. Жалкая фауна цепляется за жизнь в микрокосме агонизирующего Третьего рейха. Есть военные, убежденные в том, что слепое повиновение вождю освобождает их от всякой ответственности, есть политики, которых объединяет взаимная ненависть, а есть молодое поколение немцев, воспитанных в нацистской идеологии со школьной скамьи, а теперь обреченных на гибель. Только Гитлеру еще удается как-то сплотить этих мужчин и женщин, находящихся на грани срыва. И не дать им поубивать друг друга.

Если кое-кто уже начинает поддаваться сомнениям, то большинство продолжает слепо поклоняться фюреру. Уж он-то все просчитал, предусмотрел, организовал, думают они. Ведь все эти многочисленные поражения не что иное, как ловушка, чтобы заманить в нее Красную армию и прихлопнуть. И это неизбежно.

Доказательство тому – это то, как спокойно держится Гитлер. Он играет со своей немецкой овчаркой, знаменитой Блонди. У нее только что появились щенки. Щенки тявкают и бегают по коридорам, переполненным сапогами и касками. Впрочем, почти весь бункер превратился уже в некое подобие детского сада с тех пор, как Геббельс попросил свою жену, гордую блондинку Магду, присоединиться к нему с их шестью детьми. Для них нашли место в верхнем бункере, «предбункере». Сам Йозеф Геббельс живет в святая святых, в главном бункере. Всего лишь в нескольких метрах от своих дорогих детишек. А это Хельга, двенадцать лет, Хильдегард, одиннадцать, Хельмут, девяти лет, Хольдина – восемь лет, Хедвиг – семь и Хайдрун – всего четыре года. Все они носят имена, начинающиеся с немецкой буквы Н с той, с которой начинается имя Гитлера. Хотя это лишь минимум того, что смогли сделать супруги Геббельс для своего фюрера.

Как могут дети в возрасте от четырех до двенадцати лет приятно проводить время в бункере, который бомбят день и ночь? Они играют. Они ссорятся. Они с громким криком врываются то в одну, то в другую комнату. Иногда солдаты читают им нотации и выпроваживают из зала военного совета. Другие разучивают с ними песни, но, конечно, такие, которые прославляют того, кого они ласково называют «дядя фюрер». Кажется, что дети чувствуют себя спокойно. Грохот бомб, от которых сотрясаются железобетонные конструкции, – ко всему этому они быстро привыкли.

Гораздо быстрее, чем взрослые, к примеру, личный врач Гитлера доктор Морелль. Этот тучный неопрятный шарлатан с тяжелым взглядом буквально умирает от испуга. Его терпение подходит к концу, сердце, как уверяет он, больше не в силах выносить советские артобстрелы. Он умоляет дать ему разрешение покинуть бункер и получает его.

А маленьких Геббельсов только забавляет суровый и встревоженный вид окружающих их эсэсовцев. По своей наивности они представить себе не могут, что их «дядя фюрер» может обманывать. Не сказал ли он им недавно, что скоро придут добрые солдаты и прогонят злых русских домой. И что с завтрашнего дня им разрешат играть в саду, на открытом воздухе.

Магда Геббельс тоже пытается занять себя чем-нибудь. В облике этой нацистки есть что-то вагнеровское. Она делает все, чтобы не сорваться. Ей сорок три года, и она давно уже больше не верит бредовым россказням, которые выдает ее супруг. Неизбежная победа, предвидения фюрера, нет, она больше не притворяется, что верит во все это. Она быстро осознала, что бункер станет ее могилой и могилой для ее детей. Чтобы не потерять рассудок, она ищет себе какое-нибудь занятие. Скоро находит. Она начинает с одержимостью примерной домохозяйки поддерживать чистоту и аккуратность одежды своих детей.

Подобная прилежность может показаться абсурдной в такие драматические моменты, но это как бы возвращает ее в мир живых. По образу Валькирий, столь дорогих для впечатлительной нацистки, она согласна принять трагический конец, который поглотит и всю ее семью. Она убеждает себя, что если Третий рейх должен погибнуть, она готова погибнуть вместе с ним и уберечь своих детей от жизни в мире, где не будет нацизма. Ее парализует только один страх, страх быть убитой слишком рано. Слишком рано, чтобы не суметь самой лишить жизни своих дорогих малышей. Или, что еще хуже, потерять мужество в последний момент и не найти в себе силы для шестикратного детоубийства, которое она обязана совершить.

Постоянно, глядя безумным взглядом на всех, кто окружает ее в бункере, она словно умоляет их о помощи, о поддержке. Помочь ей убить своих детей, когда пробьет для этого час.

Наступления армии Венка не получилось. Темпераментный генерал был остановлен на уровне Потсдама, в получасе пути к юго-западу от столицы. Центр Берлина оказался теперь открытым для наступления советских ударных частей. Как это ни странно, новая рейхсканцелярия, массивное здание, спроектированное и воздвигнутое шесть лет назад главным архитектором режима Альбертом Шпеером, все еще держится под шквалом снарядов советских орудий. Со всей мощью артиллерия Красной армии обрушивает огонь на логово, в котором засел фюрер. Со своей стороны американцы совершают масштабный авианалет на Оберзальцберг. Основной вариант отступления нацистских лидеров теперь просто нереален.

В коридорах фюрербункера привычно строжайшая дисциплина уступает место атмосфере конца света. Мужчины позволяют себе курить и пить алкоголь, что раньше было просто немыслимо и против чего всегда выступал аскетичный Гитлер. Секретарям фюрера Герде Кристиан и Траудль Юнге больше нечего делать (два других секретаря Криста Шредер и Иоганна Вольф покинули бункер 22 апреля), и они беседуют за чашкой чая с личным диетологом фюрера Констанце Манциарли, к ним часто присоединяется Ева Браун. Фрау Геббельс держится особняком. Все избегают ее, настолько она кажется близкой к полному безумию и готова разрыдаться, чуть только вспомнит о детях.

Ева Браун, наоборот, чувствует себя вполне уютно в бункере. Тридцатитрехлетняя женщина сияет, как никогда раньше. Она со страстью наслаждается великими историческими моментами. Наконец-то возлюбленная фюрера может жить полной жизнью. Гитлер становится таким слабым, что она ему просто необходима. Элегантная баварка не расстается со своей улыбкой и любит принимать именитых посетителей бункера. Ну, конечно же, обстановка далека от комфортной, и ей приходится извиняться за это.

Когда приходит Шпеер, чтобы попрощаться с фюрером, Ева Браун предлагает ему выпить. По случаю ей даже удалось достать свежее шампанское марки Moet & Chandon. Вместо залов приемов канцелярии прометеевских размеров приходится довольствоваться маленькой комнаткой с глухими стенами и терпким запахом бетона. К счастью, Ева так восхитительно украсила ее. «Она с таким вкусом обставила ее мебелью, которую я нарисовал много лет назад для ее двухкомнатной квартирки в рейхсканцелярии, – рассказывает Альберт Шпеер. – По сути, Ева Браун была в этом бункере единственной из всех обреченных на смерть, кто хранил царственное спокойствие, что вызывало восхищение. Пока все остальные были либо охвачены героической экзальтацией, как Геббельс, либо были озабочены выживанием, как Борман, либо угасшими, как Гитлер, либо сломленными, как госпожа Геббельс, Ева демонстрировала почти радостное спокойствие»[30].