Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего срочного?
– Я свободен.
– Молоток! Надеюсь, индийская кухня сойдет? Одно из этих новомодных мест, зверски популярное. И, если позволишь заметить, ты выглядишь так, словно готов убить кобру.
Инуарфигссуак, Бухта Большой Резни.
Большой резни? Кратутсиак объяснил это в нескольких словах. Эта история, хоть и давняя, заслуживает рассказа. О ней помнят все местные.
На берегу острова подрались мальчишки – того острова, на котором мы были. Дрались отчаянно, вероятно, как все дети. Один из них упал. Он стал кричать. Другой, чтобы заставить его замолчать, стал мутузить его ногами и колотить кулаками. Это случайно увидел дед упавшего мальчика. Он подбежал к ним и, разумеется, дал обидчику сдачи. Завязалась жестокая драка. Дед, распираемый гневом, ударил одного мальчика с такой силой, что убил наповал. Тогда в драку ввязался взбешенный дед убитого. А за ними полезли драться отцы, вопящие матери, тещи, дядьки и тетки, братья, сестры и племянники. Весь лагерь стал драться. Увечья, жестокая брань, ужас, да и только. Всех охватила неистовая ярость. Они лупили друг друга по головам камнями и костями. Кто-то бегал за женщиной с окровавленным гарпуном. Они перебили друг друга. Из всей деревни остался только один человек.
История умалчивает, как умер этот выживший.
Пока машина министра с затемненными окнами везла Шона в сторону юга, он думал, что они направляются в Вестминстер, и весь этот сценарий в духе рыцарей плаща и кинжала разыгран Парчем, страдавшим склонностью к театральным эффектам, чтобы произвести на Шона впечатление своими новыми возможностями. Но они миновали Парламент-сквер, проследовали на восток вдоль Темзы, и Парч извинился, что не может сказать Шону больше.
Когда они проехали Тауэр, Шон решил, что они направляются в Доклендс[15], а когда оказались в Кэннинг-Тауне[16], где на улицах было больше полиции, чем обычно, он вспомнил, что видел в новостях протесты по поводу полугодичной выставки вооружений, проходившей в Эксель-центре[17]. Парч закатил глаза.
– Умному намек: мы говорим «Оборонная продукция».
Они выглянули. Плотная толпа респектабельного вида бизнесменов и несколько женщин ждали у главного входа. У многих были при себе солидные кейсы.
– Британское правительство, – продолжил Парч, – и во сне не приняло бы решения, чтобы спонсировать нечто настолько предосудительное, как выставка вооружений. Ой, этого слова мы тоже не произносим.
– Какого – «предосудительное»?
Шону нравилось ощущать себя важной фигурой в Уайтхолле, перед ними раскланивалась вооруженная охрана, пропуская их машину через КПП.
– Я серьезно. Не могу тебе сказать, зачем ты здесь, потому что все, что я знаю, – Стоуву не терпится тебя увидеть, вот я и расширил небольшой зазор в его расписании и выследил тебя, как хорошая гончая, это я умею. Я так улавливаю, что это уникальный шанс, но для кого – не знаю. БС – или беднягу Парча оттолкнут от этой кормушки.
Машина проехала через высокие стальные ворота и стала двигаться в тени линкоров, пришвартованных за конференц-центром. Выбравшись из машины, они замешкались в небольшой толпе, заметив, как несколькими этажами ниже, над бурыми водами Темзы, группа одетых в черное коммандос в жесткой надувной лодке демонстрировала штурм корабля. Шесть человек в балаклавах выстрелили гарпунами за борт и поползли по тросам с поразительной силой и проворством. Глядя на них, Шон почувствовал себя рыхлым и нетренированным.
– Вот. – Парч приподнял над ним натяжной шнур. – Ты у нас сегодня консультант Минобороны. Если кто спросит, не журналист ли ты, развей их сомнения. Один протиснулся вчера под липовым предлогом – еле выперли. Стал орать о свободе информации. Как будто он знал, что с ней делать. Давай уже, я жрать хочу.
«Супермодное, зверски популярное» заведение Парча оказалось офицерской столовой на индийском миноносце «Кали». У трапа вдоль перил выстроилась фаланга накрахмаленных до хруста индийских офицеров, приветствовавших их, и Парч отвечал им так непринужденно, словно был самим министром обороны Великобритании. Он повел Шона к источнику восхитительных ароматов – буфету, которого не было видно за высокими и широкими спинами в форме цвета хаки, синего и черного, с золотыми позументами, обильно украшавшими плечи. Не сумев пробиться к буфету, Шон и Парч взяли у проходивших мимо официантов самсу и пиво «Кобра». Парч предался меланхолии.
– Мы устраивали на нашем, вчера. Ланч. Друзья, союзники, соотечественники; вареный лосось и долбаный коронационный цыпленок[18] – кто бы мог подумать? Я не говорю, что эти дармоеды жаловались, но ведь можно было добавить чуток карри – и вуаля! Добыча и хищник у водопоя. Не скупись на банкеты – таков наш девиз. Зверь с набитым пузом не так опасен. – Он понизил голос. – Проблема со старым британским составом в том, что его вкусы формировались в закрытых средних школах. Хрящ в соусе – отсылают назад.
Шон старался ни на кого не пялиться. Действо напоминало костюмированный бал в начальной стадии, когда все еще трезвы. Напомаженные усы смотрелись как накладные, а позументы и нашивки казались комично яркими. Сквозь иллюминатор он увидел остановившийся у трапа гольфмобиль, заполненный людьми в арабских одеяниях. Один из них держал на запястье крупную птицу с клобуком.
В этот момент по группе людей рядом с Шоном прокатилась волна смеха, и он узнал в самом ее центре широко улыбавшегося министра обороны Великобритании. Индийские командующие и генералы вокруг него демонстрировали необычайное оживление.
– Наверное, просто вспомнил коронационного цыпленка, – улыбаясь, пробормотал Парч, с почтением глядя на своего босса.
Стоув кивнул Шону и поднял указательный палец.
«Точно Кингсмит, – подумал тот. – Сидеть, стоять, встать на задние лапки за бисквитом. Но… бисквиты хорошие».
– Пока я не ушел, – тихо сказал Парч. – Он считает тебя достойным претендентом. Благодаря тому, что ты провернул, все считают, ты этого заслуживаешь.