– Я тоже так думаю. – Она подалась вперед, и Шон заметил край нижнего белья, показавшийся на мгновение в вырезе жакета. – Мистер Каусон, было бы чудесно, если бы мы могли рассчитывать на вашу дружбу на Шпицбергене. В ответ мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам открыть виллу «Мидгард». Филип сказал мне, вы будете устанавливать различные средства, обеспечивающие безопасность ваших гостей. Надеюсь, вы ничего не имеете против того, что мне стало известно об этом; безопасность Шпицбергена – то, чем я занимаюсь.

– Как я могу помочь? Я весь ваш.

Он не был уверен, так ли это на самом деле, но почувствовал, что должен был сказать именно это в такой момент, к тому же он хотел понять, чего от него ожидала миссис Ларссен.

– Мне бы очень хотелось так думать.

И она предложила разместить на вилле спецгруппу частной охраны, которая также сможет в особых ситуациях приходить на помощь соответствующему департаменту губернатора – главным образом в поисково-спасательных операциях, когда потребуется. Вероятность этого крайне мала. Но ей будет приятно знать, что на них можно рассчитывать. И вилла «Мидгард» тоже получит от этого выгоду – в чем она будет состоять, еще предстояло определить.

Шон немного подумал.

– Миссис Ларссен, я был бы рад помочь, но вилла совсем маленькая. Мы никак вас не усилим.

– Но знания – это сила. – Она улыбнулась. – Наблюдать за вечно изменяющейся обстановкой на Шпицбергене, в этом красивейшем месте…

– Вы имеете в виду шпионить?

– Такое старомодное слово! Но романтичное.

Она встала; встреча, очевидно, подошла к концу. Она наклонила голову, и ему показалось, что она подставила щеку для поцелуя, что он и сделал. Она рассмеялась.

– Очаровательно!

– Простите, я не хотел… Не хотел обидеть вас.

– Я не обиделась, если вы находите меня привлекательной. Спасибо вам большое за визит, мистер Каусон, и еще раз, от лица Королевства Норвегии: добро пожаловать на Шпицберген. Я буду с удовольствием присматривать за виллой «Мидгард».

Мартина осталась в Париже, и Шон впервые ночевал в этой квартире один. У них не было заведено созваниваться, чтобы просто поболтать, и он был рад остаться на ночь один, поскольку хотел переварить события этой сумасшедшей недели. В частности, сегодняшнее посещение выставки оборонной продукции (не выставки вооружений), где к нему обратились с просьбой о размещении спецгруппы охраны (не наемных солдат) даже не один, а два действующих министра обороны. И, если верить Парчу, о нем упомянули в восторженном ключе в Чатем- Хаусе.

Жизнь определенно становилась очень интересной. Шон ощущал себя так, словно избавился от какого-то стопора, и на этот раз все произошло благодаря его собственным усилиям, а не совету или подачке Кингсмита. Он пытался сообразить, была ли их несостоявшаяся встреча за ланчем запланированной, или у Кингсмита просто имелся пробел в расписании, как обычно бывало. Он прозвонил несколько последних номеров, по которым существовала вероятность найти его, но безрезультатно, автоответчик тоже не включился, тогда он позвонил в отель «Кэррингтон» и попросил соединить его с Кингсмитом. Портье извинился и сказал, что может лишь передать сообщение. Шон улыбнулся: надо будет сказать Джо, что для человека, который чрезвычайно ценит конфиденциальность, он странным образом хранит верность отелю, чей персонал весьма часто допускает «проколы». Шон попросил передать, что приедет к завтраку.

Это было приятное ощущение – в кои-то веки он сам определял повестку дня. Здоровое выравнивание их отношений, сильно запоздавшее. Он был многим обязан Джо – и всегда будет, – однако теперь они действовали на равных, а не как оруженосец и господин. Не имея срочных дел со своими клубами и только один пропущенный звонок от Парча (несомненно, тот хотел потрепаться о встрече с Филипом), Шон решил, что на сегодня свободен.

Когда он открыл начатую бутылку кларета и стал искать, что бы поесть, зазвучал колокольный перезвон со стороны ближайшей церкви. Холодильник был полон таинственных бутылочек и склянок, назначения которых Шон не знал, вероятно, для ухода за кожей. Он не стал их трогать и приготовил себе спагетти с пармезаном и оливковым маслом, а затем уселся на белый кожаный диванчик и включил новости.

Еще несколько прибрежных городов стали необитаемыми из-за наводнений. Статистика смертности за прошедший месяц с обеих сторон Шенгенской границы; продолжение беспорядков в отдельных районах США; Япония наконец уступила права на Курилы России, негодуя на слабую международную поддержку. Затем последовали обычные кадры уличных боев где-то на Ближнем Востоке, репортерша в бронежилете что-то кричала в камеру, пока позади нее молодые люди бежали в укрытие. По сравнению с тем, что он увидел сегодня на выставке, оружие на экране казалось допотопным. Он досмотрел из любопытства серию красочных взрывов и выключил телевизор.

Без Мартины квартира казалась гостиничным номером. Его немногочисленные личные вещи она аккуратно сложила в одном месте, но ему еще требовалось время, чтобы почувствовать себя здесь дома. Он открыл вторую недопитую бутылку, выключил свет и уселся в темноте на диванчик у окна, слушая перезвон колоколов и глядя, как в золотистых прямоугольниках окон за сухими ветвями двигались его новые соседи, словно в волшебном фонаре. Он вернулся к жизни из «десятилетней спячки в куче листьев», как это называла Мартина, и увидел, что Лондон переменился. Стал более ярким, богатым и холодным.

Ему стало интересно, чем сейчас занят Том, но звонить ему на ночь глядя в пятницу было бы странно и, пожалуй, сентиментально. У Тома наверняка имелись свои планы, вероятно, с той приятной немочкой, похожей на Руфь. Возможно, они сейчас были в его квартирке в Ричмонде, с «видом на реку», открывавшимся только из кухонного окошка над мойкой. Последний раз Шон был там на новоселье Тома, когда тот еще жил с настоящей Руфью, а Гейл была беременна. Когда бутылка шампанского еще была редким удовольствием, а отцовство представлялось Шону новой областью для достижения успеха.