От эфедрина у Петрухи начала развиваться паранойя. Муж из Крестов заказал ей на день рождения букет белых роз. Когда курьер принес цветы, именинница оборвала с них все лепестки – ей почудилось, что в бутонах могут быть «жучки». Нервное состояние быстро надоело, поэтому эфедриновый «сучий кайф» вновь сменился хмурым.

Когда поставщика арестовали, безопаснее было вернуться от свекрови домой, в коммуналку. Петруха бесилась от безденежья и выживала соседей интригами и скандалами. В квартире кроме Петровой обитали муж с женой средних лет, «интеллигенты сраные», и Макар, сорокалетний холостяк.

«Интеллигентов» женщина воспитывала и словом, и личным примером. «Подумаешь, воровка-наркоманка! – возмущалась Петруха громогласно. – Торчу я или нет, а плита у меня вымыта! А эта фифа весь день с книжкой бродит, грамотная она, а прокладки использованные на моей же стиральной машинке забывает. Заходишь – блевать тянет. И муж с ней чуть ли не на “вы” да шепотом. Королева, тоже мне, свинья последняя… Жопой крутит, а вся плита, девки, засранная!»

Вскоре Петрухе сказочно повезло – она застала «интеллигента» в постели со своей же мамочкой Анфисой. Вдоволь поиздевавшись над любовниками, она взяла неплохую мзду за молчание и пообещала хранить секрет. Но желание уязвить соседку пересилило. Чтобы трещина между супругами стала глубже, Петруха не ограничивалась фактами, но активно фантазировала. «Как ты думаешь, – насмешливо говорила она обманутой жене, – откуда золото у моей Ивановны? Твой же и дарит!»

Мир в семье пошатнулся. Жена рыдала и скандалила, Петруха вовремя подливала масла в огонь и воровала деньги на герыч. «В долг он мне не дал, говорит, денег нет. Тогда без отдачи, самому же хуже…» – ныла Петруха матери. Анфиса обиженно отмалчивалась. Вскоре соседи съехали из квартиры, закрыв комнату, – решили все же спасти семью. «Интеллигенты сраные!» – подытожила победительница.

Макар тоже раздражал ее, но часто выручал деньгами, хорошо относился к ее дочкам и не раз предлагал руку и сердце. «Ничего, что я замужем? Муж освободится – получишь!» – насмехалась та, но пустила влюбленного в постель. Макар ревновал и требовал развода, Петруха требовала пива с рыбой. Ее устраивало, что квартира стала общей, и в комнату Макара она перетащила громоздкий шкаф, который ей не нравился. Она продолжала брать с него деньги за амортизацию стиральной машины: «А что такое, барабан изнашивается, а порошок я на что покупаю? А развешиваю на балконе штаны твои бесплатно?»

Беда пришла неожиданно. Как-то вечером Петруха выпивала на кухне с подельником ее мужа и старым дружком Мишей. Макара это все злило, потому что Петруха целовалась с Мишей, его же они из кухни спроваживали. Ночью начался настоящий скандал. Сосед дружка выгонял, Петруха оглушительно протестовала – эмоции били через край. Макар замахнулся на любовницу, она схватила со стола большой нож и воткнула его в грудь соседа. Тот упал, захрипел и умер.

– Прямо в сердце попала! – возмутился Мишка. – На хуя ты его ебнула? Больная, что ли? Я в розыске…

– Думать надо головой, а не жопой, а то ты не знаешь, что консьержка и камера в подъезде… Групповуху менты пришьют теперь, – огрызнулась Петруха. – Ковролин новый на кухню только купила, теперь выкидывать. Засрал все кровью своей…

– Десятку мне, тебе восьмеру дадут! Вторая часть наша… – волновался Миша. – Мне так путем частичного сложения…

– Тогда я грузанусь… У меня смягчающих полно… Вымой руки, замотай лицо, пригнись и уходи. – Петруха протирала отпечатки пальцев с рюмок.

Длинный Миша неловко мялся, женщина металась по кухне с сигаретой.

– Муж раньше меня освободится… дождется, а? Будет передачи возить? Заторчит же опять… Давай, вали уже!

– Удачи тебе! – с чувством произнес кореш и вышел из квартиры.

Петруха выпила и позвонила маме.

– Пиздец, мамочка, – сказала она в ответ на заспанное «Але!». – Я Макара убила только что.

Мать не сразу поверила, но когда поняла, что дочка не шутит, велела вызвать «скорую» и прилетела на такси в квартиру. Испуганные девочки жались друг к другу, Петруха не разрешала им выходить из комнаты. Сама она успела ярко накраситься и прятала в тайники сумки иголку и маникюрные ножницы. Проклятия покойнику она перемежала с горькими причитаниями и жуткими воспоминаниями о предыдущем аресте, который она провела в пресс-хате. Там ее три месяца прессовали по распоряжению прокуратуры, выбивая показания по делу о грабеже.

В показаниях Петруха заявила, что Макар душил назло ей щенка дочек. Она, мол, хотела его остановить и метила в руку, но тот резко развернулся, и удар пришелся в грудь.

– Щенок дорогущий, я его покупала девчонкам, деньги тратила! Корма, витамины, ветеринары, поводок, ошейник противоблоши-ный! Что почем-то нынче, откуда такие средства! Конечно, я психанула… – возмущалась Петруха.

– Почему вы не облили Макара из чайника? – спросил следователь.

– Чайник в соседней комнате был, а нож под рукой. Я спасала свою собаку! – ответила женщина.

С ней беседовали психологи и психиатры. Кроме эмоциональной огрубленности и многолетней зависимости от опиатов, отклонений не нашли. Петрова была этому рада, жизнь на зоне прельщала ее больше, чем лечение в тюремном пнд.

Ей было очень скучно в тюрьме. Она взяла на себя обязанности хозяйки камеры, если было настроение, целыми днями мастерила открытки сокамерницам за сигареты. Если рисовала дочкам, отвлекать ее не стоило. Взяв готовый рисунок в руки, она фантазировала вслух: «Вот. Получит Мариночка открытку, в школу понесет, покажет…» Старшая девочка все-таки увидела труп соседа, поняла, что мама теперь убийца, и ее несколько месяцев лечили за городом от нервного расстройства. Петруха чувствовала себя немного виноватой из-за этого.

От тоски женщина принялась за чтение. Ей сразу очень понравилась проза Достоевского – раньше она его никогда не читала – «не до того было». Мучимая бессонницей, она листала страницы под тусклым светом ночника до глубокой ночи. Закрыв книгу, долго ворочалась и вздыхала. Днем она то ругала покойного Макара и завидовала его участи, то перебирала фотографии и сокрушалась: «Хороший же мужик был… Добрый… Щенка такого дорогущего детям купил…»

В ИВС, куда ее этапировали знакомиться с уголовным делом, Петруха переспала с каким-то ментом. «Мне не западло! – спорила она с сокамерницами. – Лучше, чем монашкой жить… Рожа у него страшная, зато хер толстый… И водки налил от души! Может, еще пять лет воздержания впереди! Приедет ко мне муж на свидание, а, девки? Вот и проверим…»

Ромке удалось освободиться по ХДО уже через несколько месяцев после ареста Петрухи. На первое свидание в тюрьму он пришел в костюме, на второе – в героине, чем неимоверно взбесил Петруху – Анфиса дала ему денег на кофе и сигареты для дочери. «По венам мои сигареты ушли, девки!»

Через месяц от матери пришло письмо. Она осторожно сообщала, что Ромка на работу так и не устроился, дочек почти не видит. Еще он связался с какой-то наркоманкой и переехал жить к ней в квартиру.