Шурик пожал плечами:

— Понимаете, Юля, это история нашей семьи, которая передается из поколения в поколение. Я не ставил ее под вопрос. Я просто знал, что Сидней Рейли купил Тамару за индийский бриллиант. Бриллиант был ему выдан англичанами для выкупа одной из дочерей Николая II. Он на него купил Тамару для обмена. Зачем ему было отдавать бриллиант царю? Им свои драгоценности было некуда девать. В лифчики зашивали. Мои предки считали, что Рейли подменил великую княжну Татьяну на Тамару и Тамару потом расстреляли вместе с царской семьей. Я не знаю. А после разговора с вами вообще начинаю думать, что все это — сказка.

— Но бриллиант был?

Шурик предложил мне поехать вместе с ним в квартиру, где он живет с детства и где жил его умерший отец. Бриллиант должен быть там! И если он там, Шурик мне его покажет, только не разрешит снимать.

Я, конечно, согласилась — с моим-то любопытством и страстью к авантюризму. Пашка, как всегда, не спорил, только молча меня сопровождал.

Квартира Миллеров находилась в Петроградском районе, в старом доме, в котором недавно был сделан капитальный ремонт. Теперь Шурик проживал в ней один. Завидный жених! Квартира состояла из четырех комнат и огромной кухни площадью метров тридцать. По центру стоял огромный старинный дубовый стол. С двумя старинными буфетами не очень сочетались огромный современный холодильник, плита, микроволновка, мультиварка и прочая современная техника. Но Шурику, как, вероятно, и его отцу, было плевать на дизайнерские изыски. Дизайнера тут точно никогда не было, как и женщины, которая бы специально занималась подбором обстановки, обоев, штор и всего остального.

Я знала, что тут бывает приходящая домработница. И свою работу она выполняла — пыль нигде слоем не лежала, паутина с потолка не свешивалась, носки по всей квартире не валялись. Но вся квартира была обставлена абы как. Больше всего было старинных шкафов от пола до потолка. Часть была заполнена книгами, по большей части старинными, но и советскими подписными изданиями. Современных книг с кровавыми сценами или томными любовниками на обложках я не заметила. Отдельно стояли альбомы. Также внимание привлекали стеклянные шкафы со всякими статуэтками, шкафы с посудой. Вероятно, самые интересные или дорогие вещи Миллер забирал домой, а не выставлял на продажу в магазинах.

Шкафы стояли во всех комнатах. Одна из них явно была мастерской, хотя, только увидев эту мастерскую, я не смогла бы сказать, мастер какой специальности здесь трудится. Пожалуй, кое-какое оборудование было старинным. Миллер сам что-то изготовлял, или чинил, или реставрировал? Еще в одной комнате жил Шурик, в третьей — покойный Николай Рудольфович, четвертая, вероятно, выполняла роль гостиной — там было больше всего шкафов, они стояли у всех стен и даже между двумя окнами. Книг в них не было, только изделия из стекла, фарфора и серебра. В центре располагались два дивана, между ними — журнальный столик. Больше никакой мебели. И картин в квартире тоже не было.

— Вы тут полюбуйтесь пока, — сказал Шурик. — А я кое-что проверю.

Я кивнула и стала передвигаться от шкафа к шкафу, ощущая себя скорее как в музее, чем в городской квартире. Чего тут только не было… Я не могла оценить стоимость посуды и статуэток — я в этом не разбираюсь. Но я не заметила ни одного выставленного ювелирного украшения. Все в сейфе? Пашка содержимым шкафов не заинтересовался. Он просто сел на диван и припал к бутылке пива, предложенной Шуриком. Хозяин и себе бутылку пива приготовил, так как больше сегодня квартиру покидать не собирался. Я отказалась, так как была за рулем.

Вскоре Шурик вернулся в задумчивости и плюхнулся на диван напротив Пашки. Я села рядом с оператором и вопросительно посмотрела на хозяина квартиры.

— Камня нет, — сообщил он. — И кое-чего еще нет. Код от сейфа знали отец и я. И где сейф находится, тоже знали только мы двое. И тут еще есть одна хитрость…

— То есть драгоценности из него мог достать только ваш отец?

Шурик кивнул.

— Но неужели он их все отдал Лильке?! С какой стати?!

— Может, хотел обеспечить ее на всю оставшуюся жизнь? — высказала предположение я.

— Да не брошу я ее! И Рудик с Костей всегда говорили, что позаботятся. Хотя теперь, конечно, придется мне одному. И еще Екатерина Рудольфовна. И Нина Константиновна — это первая жена моего отца, мать Рудика. У нее, конечно, еще один сын есть, но он в Америке. Может, теперь она к нему уедет. В общем, я остался старшим мужчиной в семье.

— Екатерина Рудольфовна считает себя главой семьи, — заметила я.

— Пусть считает. Деньги-то я зарабатываю. А у нее пенсия, какой-то курс лекций и консультации время от времени. Лилька… Она не сможет драгоценностями распорядиться! Она даже не сможет их продать за нормальную цену. Ее же обдерут как липку! И неужели она на самом деле сунула бриллиант в руку отцу?! Зачем?!

Чтобы немного сменить тему, я спросила про самочувствие Николая Рудольфовича в последние дни жизни. Я знала, что он умер от обширного инфаркта в больнице.

Шурик рассказал, что его отца нашли в его собственной машине на улице. Ему стало плохо, он съехал на обочину. То ли сам успел вызвать «Скорую», то ли карета мимо проезжала, и врачи заметили, что водителю плохо, в общем, его доставили в больницу, но там ничего не смогли сделать. Особых проблем со здоровьем не было — или Николай Рудольфович просто не обращал на них внимания. Там кольнет, здесь кольнет — ну и ладно. Нельзя сказать, что он был сердечником. Он не был язвенником. Он не страдал от онкологического заболевания. Какие-то таблетки принимал. Работал фактически до последнего дня. Но работа в случае Николая Рудольфовича была и хобби, и делом его жизни. Он трудился без выходных, но ему это нравилось. Он встречался с какими-то коллекционерами, люди приезжали в эту квартиру, Миллер ездил к ним. Он лично выезжал оценивать вещи в пределах Петербурга, консультировал в музеях, аукционных домах, посещал выставки. Выезжал за границу на аукционы и выставки. Больше сын ничего не знал. Явно просто не интересовался.

— Вообще его смерть была для меня шоком, — признался Шурик. — Мне из больницы позвонили. Он успел номер сказать, то есть написать. Мой рабочий, тот, что в магазине. Мобильный, конечно, не помнил. Вещи все его отдали, включая ключи от машины. Я поехал, забрал, она так и стояла на месте. Хотя это старенький «Форд»… Наверное, его врач «Скорой» закрыл. Я бы его поблагодарил, да где искать? А потом еще братцы учудили… Вы с Лилькой хотите поговорить?

— Конечно, — ответила я. Правда, предпочла бы без Шурика, но можно и вместе с ним.

Шурик достал из кармана телефон, спросил сестру, где она находится, и заявил, что сейчас приедет.

— Вы меня отвезете? — посмотрел он на меня. — Я вам могу интервью в домашнем интерьере дать за работу таксистом. — Шурик рассмеялся.

Я, конечно, согласилась. Пусть скажет несколько слов про отца на фоне всех этих шкафов с посудой и безделушками. Пашка расчехлил камеру.