Высказывали сожаления о том, что Есенин похоронен в Москве и питерским некромантам с ним «не поговорить». Их мучает вопрос: сам Есенин повесился или ему помогли? Интересно, почему московские коллеги питерских некромантов еще не пообщались с Есениным? Или не хотят делиться информацией? Потом разговор пошел об Александре Блоке. Ну просто сборище любителей поэзии с определенным уклоном! Оказалось, что с Блоком надо «разговаривать» на Смоленском кладбище, где он был изначально похоронен, потому что его дух остается там, а не на Литераторских мостках, куда его в дальнейшем перезахоронили непонятно зачем. Я, кстати, этого тоже не понимаю. Зачем тревожить мертвых? И зачем это было делать в 1944 году? В Ленинграде что, в это время других дел не нашлось?!

В рядах болтающейся на кладбище публики были и те, кто пытался вразумить некромантов. Одна «истинно православная» бабка требовала, чтобы «эти» прекратили заниматься черной магией и демонологией. «Эти», наоборот, требовали убрать с кладбища бабку. Вроде как «истинно православные» ожидали, что именно я буду убирать некромантов, а последние, в свою очередь, ждали, что я уберу тех, кто им мешает общаться с душами умерших или одного деда Миллера. Мог ли он предположить при жизни, что тут такое начнется? Может, в самом деле все спровоцировано проклятым бриллиантом?

Никакого англичанина мы на кладбище не встретили. Некроманты подтвердили, что иностранцев пока не было. Никаких, даже из бывших советских республик. Я вручила паре наиболее адекватных граждан визитку с номером нашего колл-центра и попросила сообщить, если появятся англичане. Меня, конечно, спросили, почему меня интересуют англичане. Я ответила, что не только меня, но и полицию с прокуратурой, так как, когда девушка с юношей тут пытались покончить с собой, рядышком прогуливался англичанин. Выжившая девушка — филолог, так что ее мнению об акценте можно верить. Мне обещали скрутить и держать англичанина, пока я не приеду.

Мы отвезли съемку в холдинг и поехали искать сына Николая Рудольфовича Миллера от второй жены, который мог пролить какой-то свет на бриллиант и его историю.

Шурик Миллер, которого мы с Пашкой поймали в одном из антикварных магазинов («базе», как он выражался), согласился со мной побеседовать. Он уже был знаком со мной «по телевизору». Молодой человек сказал, что его отец смотрел мою «Криминальную хронику» с момента появления на телеэкране и читал чуть ли не все мои статьи, чтобы, так сказать, быть в курсе. Он же многих героев моих репортажей знал лично. А потом и Шурик подключился, но Шурик новости читает в Интернете, хотя и про телевизор не забывает. «Криминальная хроника» как раз идет в очень удобное время — Шурик в это время ужинает.

«Как раз рассказ о трупах подходит для просмотра во время еды», — подумала я, но вслух сказала, что мне всегда очень приятно слышать про верных зрителей и читателей.

Шурик оказался высоким молодым мужчиной (выше ста восьмидесяти сантиметров) с густыми светло-русыми волосами, за которыми явно ухаживал дорогой парикмахер. Он, случайно, не голубой? Волосы падали на плечи в художественном беспорядке, он периодически ими потряхивал, похоже, что заученным или доведенным до автоматизма движением. Он был красив, дорого и стильно одет, но я бы не назвала его пижоном. Он знал себе цену, умел себя подать. Вероятно, сразу понял, что заигрывать со мной не стоит, но мы можем быть друг другу полезны. Не исключаю, что он имел обо мне какую-то информацию личного характера, раз они с папой регулярно смотрели мои передачи и читали статьи и раз папа фактически был обитателем той среды, которой я посвящаю свои репортажи. Возможно, Шурик знал, что за мной стоит серьезный мужчина Иван Захарович Сухоруков, с которым шутки плохи, и что я периодически состою в отношениях с его первым помощником и правой рукой. Должен, вообще-то, понимать, что раз меня до сих пор не прихлопнули после всех дел, в которые я влезала, то у меня имеется защита.

— Юля, что вас конкретно интересует? — спросил Шурик у себя в кабинете. Насколько я поняла, кабинет он этот занимал еще при жизни отца, так как руководил сетью магазинов.

— Бриллиант, — кратно ответила я.

Шурик поперхнулся.

— Надеюсь, не нужно объяснять какой?

— Вам про него тетя Катя рассказала? — уточнил Шурик.

Я кивнула.

— И что вы хотите? Сам бриллиант?

— Сам бриллиант мне не нужен. Я равнодушна к ювелирным изделиям. К счастью, я рано поняла, какие ценности — настоящие. Моя работа этому очень способствовала. И такие деньги мне не нужны. Это лишняя головная боль.

— Вот именно, — кивнул Шурик. — Этот бриллиант всегда был головной болью нашей семьи.

— Вы знаете, где он сейчас?

— Наверное, в отцовском сейфе, — пожал плечами Шурик. — Я, честно говоря, про него в последнее время не вспоминал. Не до этого было. Отец скоропостижно умер, потом Рудик с Костей друг друга прикончили. Я вообще не понимаю, зачем их ночью понесло на кладбище! Вроде оба были адекватные, а тут куриная кровь, отцовские ботинки. Мне домработница рассказала, как Костя приходил и отцовские ботинки требовал, так как мы его в тапочках похоронили, а ботинки надо обязательно в могилу положить. Мне в полиции сказали, что они хотели раскопать могилу отца. Правда?

Я кивнула и добавила, что лопаты украли бомжи, о чем сообщили мне.

— Они что, упились до такой степени? Оба? Почему они туда вместе поехали? Они никогда не дружили. Но и не ненавидели друг друга — так, чтобы убивать.

— Вы в самом деле не знаете, зачем они лезли в могилу вашего отца?

— А вы знаете?

— За бриллиантом.

Шурик раскрыл рот, потом закрыл, но смотрел на меня неотрывно. Похоже, испытал шок.

— Только, пожалуйста, не занимайтесь самодеятельностью, — сказала я совершенно спокойно. — Вы — близкий родственник и можете пойти официальным путем. Я сама могу вас отвезти к своим знакомым из органов, которые точно скажут вам, как получить разрешение на эксгумацию. Они, кстати, про бриллиант не знают. Можете придумать какую-то другую версию — про кольцо, брошь. По факту окажется бриллиант, значит, будет бриллиант. Но его у вас никто не отнимет. Свидетелей будет много. Мы с Пашей будем съемку вести. Можете вообще сказать, что хотите перезахоронить отца на далеком сельском кладбище, чтобы некроманты сутками не дежурили на его могиле. Вам это неприятно, вы считаете это оскорблением памяти вашего отца — что-нибудь в таком роде. По-моему, такая версия даже лучше. Не стоит упоминать никакие драгоценности. Или сами что-то придумайте. При сотрудниках органов можете гроб не раскрывать. Будете его сопровождать в соответствующем транспорте и раскроете.

— А на могиле много народу?

Я предложила сегодня вечером посмотреть «Криминальную хронику» и добавила, что, похоже, некроманты обосновались на Борисоглебском надолго.

— Они не будут могилу раскапывать?

— Может, кто-то и хотел бы, но другие не дадут.

— А… откуда вы знаете, что бриллиант в могиле? — очнулся Шурик. Странно, что он не задал этот вопрос раньше.