– В последнее время мне нравится готовить еду.

– Ну вот, приготовь что-нибудь особенное. Тебе есть кого угостить?

– Да, бабушку. Она скоро вернется.

– А об остальном пока не думай. Все уладится. Папа просто пошутил. Он тебя любит.

– Trust me, he loves you very much. Bye-bye?

– Bye-bye.

Экран макбука погас. Связь со службой психологической помощи штата Мичиган США прервалась.

Егор послушно пошел в магазин, купил два куска семги, стручковую фасоль, бутылку белого сухого вина и начал готовить ужин. Для бабушки.

А в это время отец, в сердцах захлопнув свой макбук и, затянувшись сигаретой, процедил: «Дерьмо собачье. Шуток не понимает, щенок. Бабушкино воспитание».

Юлия Орлова. Мечта о море

Мила Васильевна резво для своих 45 лет мчалась к переезду – она давно просчитала: если успеть до того, как пройдет товарный поезд (8:37), на работу она придет вовремя и день выйдет удачным. Если нет – пиши пропало: обязательно нарвешься на главного, внезапно заявившегося в редакцию раньше всех, пропустишь важный звонок от партнеров и получишь нагоняй, даже если выбегала по неотложной тревоге личного плана, или порвешь колготы, надеванные в первый раз.

Эту взаимосвязь Мила Васильевна установила за 15 лет хождений по одному и тому же маршруту от дома к редакции, где она работала секретарем. Редакция находилась аккурат за вокзальной площадью. В своих аналитических способностях Мила Васильевна не сомневалась, поэтому судьбу, каждодневно определяемую громыхающими составами – перед ее лицом или за ее спиной, принимала безропотно.

Переезд был уже совсем близко, когда на узком тротуаре Мила Васильевна столкнулась с девушкой. Брюнеточка, пухленькая, ничего особенного. Она была так увлечена беседой с мужчиной, что не заметила Милу Васильевну, которая вообще-то спокойно шла по своей стороне тротуара. Сумка выпала у Милы Васильевны из рук, а те двое так и прошли мимо, даже не обернулись и не извинились. Женщина поглядывала им вслед, засовывая выпавший пропуск, пинцет для бровей, бутерброд в пакете и прочее обратно в сумку. Красный светофор моргал – то правым глазом, то левым, будто издеваясь над ней и обещая зловещие напасти.

Но день прошел гладко. Номер подписывали по четвергам, а был только понедельник, никакой суеты – спокойствие и то, что в безлимитном рабочем интернете называют прокрастинацией.

Домой Мила Васильевна возвращалась бессистемно – можно было пройти до электрички на 18:55 или до поезда дальнего следования в Лабытнанги, 15 минутами позднее. Мама тревогу начнет бить, только если Мила задержится более чем на час. Так что полная свобода и расслабление!

Когда Мила вошла в квартиру, мама удивила ее широкой улыбкой и шокировала новостями:

– Доча, посмотри, нам новый фильтр для воды поставили!

Доча посмотрела. К трубам под раковиной на кухне были прикручены белые пластиковые баллоны – Мила видела в газете, что такими бессмысленными дорогостоящими «фильтрами» мошенники обманывают пожилых людей по всей России.

Ужинали в полной тишине – Мила была в ярости: мать спустила на ветер отложенные для отпуска на море деньги. Только к концу вечера она перестала дуться и рассказала, как утром по пути на работу столкнулась с одной мадамой. Всегда она там проходит примерно в одно и то же время. То все одна была, в каких-то жутких клешах и с пучком на голове, а теперь – с яркой кожаной сумкой, джинсы в обтяжку, укладка и – мужик!

Выверенные по часам походы на работу теперь омрачались для Милы Васильевны мыслью, что моря в этом году не будет. Зачем тогда брать отпуск? А не взять нельзя – расписание в коллективе составили еще в январе. И ведь целую неделю тогда с матерью рассчитывали, на что нужно будет потратиться перед отъездом и сколько откладывать с зарплаты и пенсии.

Совсем все портила эта мадама со своим хахалем, ходившие теперь за ручку. Иногда они не попадались Миле Васильевне навстречу – просыпали, наверное… Потом пропали надолго, вновь появились недели через две – загорелые как сволочи.

Отпуск Мила с мамой провели дома. Мамина подруга пригласила их однажды на шашлыки на дачу. Это был самый яркий эпизод отпуска. Между прочим, подруга рассказала, что пусть фильтр и дорогой, но хотя бы безвредный.

После отпуска перед Милой Васильевной забрезжили сомнительные и отдаленные, но все же радости новогодних праздников. В скромных мечтах о селедке под шубой и бутербродах с икрой она провела не одно утро по пути в редакцию.

Как-то ноябрьским понедельником она шла на работу. Была совсем не в духе. Авитаминоз, упадок сил, безысходность и тлен. У начала дорожки перед переездом собрались люди. Посмотрев на часы, Мила Васильевна тоже подошла. Прямо на земле сидела и плакала одинокая и несчастная мадама. В тех же джинсах, и загар еще не сошел, но лицо было совсем другое. Мила присмотрелась – под глазом мерцал синяк, старательно замазанный тональником.

«Чуть под поезд не попала! – поделилась с Милой Васильевной стоявшая тут же женщина. – Едва успела проскочить. Гудок совсем не слышала. Пьяная, что ли?»

У Милы сильно забилось сердце, она быстро отошла и двинулась по привычной дороге – мимо уснувшего светофора, через рельсы – третий, четвертый, пятый путь… На вокзальной площади отдышалась, осмотрелась. Потом круто развернулась и пошла в сторону платформ. Через 7 минут отходила электричка на Александров. В газете писали, что в музее при Александровской слободе выставка этого, как его, Айвазова, Айвазяна… Короче, точно что-то про море.

Мила села на краешек сиденья второго ряда, а когда поезд тронулся, перебралась поближе к центру вагона, примостилась у окна. Через полчаса ей стал названивать начальник. Она поставила телефон на беззвучный и засунула его поглубже в сумку – мама начнет звонить еще очень не скоро.

Тимур Валитов. Бордовая собака

Николай Иванович сидел в душном аэропорту в ожидании рейса Москва – Петербург, когда Собака, бордовая от носа и до кончика хвоста, нашла его среди вылетающих.

«Ей-богу, смотрит мне прямо в глаза, – подумал Николай Иванович. – Ну ничего, я ее семь лет ждал со своей сердечной недостаточностью, пускай и она подождет».

А потом добавил вслух:

– Подожди пару минут, Бобик, я кофе допью.

Стаканчик в его руках был пуст, и Собака это знала, но им предстоял долгий путь вдвоем, и ругаться было бы стратегически неверно, а потому она преувеличенно зевнула, как зевают все собаки, когда хотят привлечь внимание хозяина, и легла у его ног.

– Мужчина, это ваша собака? Чего она улеглась в проходе? Мешает! Сделайте что-нибудь!

– В таких делах не торопят, барышня, – отвечал Николай Иванович, – сделаю, когда буду готов.

И тут началось:

– Мужчина, уберите собаку, у