В течение зимы на помощь к англичанам пришло еще около полутора тысяч союзных им бургундцев. Осаждающие начали строить группу укреплений, связанных между собой траншеями. В частности, на востоке от Орлеана были построены укрепления вокруг церквей Сен-Лу и Сен-Жан-ле-Блан.

В целом боевые действия под Орлеаном можно было бы охарактеризовать как пассивные, лишь время от времени они оживлялись короткими стычками между противниками.

К концу января 1429 года французы собрали в Блуа около 2500 солдат под командованием графа де Клермона, и, узнав о том, что из Парижа к Орлеану идет английский конвой с продовольствием и боеприпасами, решили его уничтожить.

11 февраля из Орлеана вышли основные силы гарнизона и двинулись навстречу английскому конвою. 12 февраля они объединились с отрядом графа де Клермона (Charles de Bourbon, comte de Clermont) и встретились с англичанами близ Рувра. Результат этого сражения известен: французы потерпели сокрушительное поражение.

Раненый де Клермон отошел с остатками своего разбитого отряда назад к Блуа, а изрядно потрепанные войска гарнизона вернулись обратно в Орлеан.

Ситуация становилась все более угрожающей, осада постепенно уплотнялась, а запасы продовольствия в городе начали подходить к концу. Несколько капитанов, испугавшись за дальнейшую судьбу, покинули город, уводя остатки своих отрядов.

В отчаянии горожане предложили герцогу Бургундскому взять город под свое покровительство, но этому воспротивился регент Бэдфорд, весьма образно заявив, что «не желает расставлять в кустах силки, чтобы другие там ловили птиц». После этого бургундский контингент был отозван из-под Орлеана, что, впрочем, не слишком облегчило положение осажденных.

Такова краткая предыстория событий под Орлеаном до того момента, как в конце апреля 1429 года там появилась Жанна. Город, занимавший ключевую стратегическую позицию на дороге, связывавшей северную часть Франции, контролируемую англичанами, с южной, контролируемой французами, находился в осаде уже шесть с половиной месяцев. В случае его захвата англичане получили бы возможность начать развернутое наступление на юг, где у французов больше практически не было сильных крепостей. Короче говоря, как весьма метко писал в одном из своих писем, датированных маем 1429 года, один венецианский дворянин, если бы англичане взяли Орлеан, «то смогли бы легко стать хозяевами Франции, а дофина отправить в богадельню».

Таким образом, от судьбы этого города зависела судьба дофина Карла, а вместе с ним и всей Франции.

Когда посланное на помощь орлеанцам французское войско остановилось напротив осажденного города, произошла первая встреча Жанны с Жаном Бастардом.

— Так это вы — Орлеанский Бастард? — спросила Жанна.

— Да, и я рад вашему приходу.

Так произошло знакомство двух незаконнорожденных детей герцога Орлеанского, сводных брата и сестры, Орлеанского Бастарда и Орлеанской Девы.

Кстати, следует отметить характер последующего общения Жанны с Жаном Бастардом, который был ни больше ни меньше главнокомандующим французскими войсками под Орлеаном. Оруженосец Жанны Жан д’Олон рассказывал, что она обращалась к Жану Бастарду примерно следующим образом:

«Бастард, повелеваю тебе сразу же сообщить мне…»

Неплохое обращение к сеньору, если допустить, что оно происходило от простой крестьянской девушки.

Или, например:

«Обещаю, что не сносить тебе головы!»

Тоже несколько резковато для простой пастушки, и странно, что сторонники канонических представлений о Жанне д’Арк не замечают этого.

Но, как мы знаем, Жанна была далеко не пастушкой, и характер ее обращений к Орлеанскому Бастарду (кстати сказать, к человеку, имевшему право именоваться «монсеньором») лишь свидетельствует о том, что тот, в отличие от Жанны, не мог похвастаться чистотой королевской крови.

Жанна же могла похвастаться такой чистотой. Однако была ли Жанна солдатом? Вопрос далеко не праздный, ибо единственным положительным качеством, присущим подлинной знати в средние века, возможно, являлась способность командовать войсками, передаваемая по наследству.

Историк Анри Гийемен задается этим вопросом:

«Жанна — солдат? Это она так думала, она так говорила, это ее веселое убеждение. Но, конечно же, она в этом ошибалась. Выполнение ее «миссии» началось с неожиданности».

При всей своей самоуверенности, под Орлеаном «полководец» Жанна повела себя типично по-женски: она начала распоряжаться, отдавать приказы и сразу же поставила себя в довольно глупое положение. Так всегда случается с непрофессионалами, когда они начинают вмешиваться в дела, в которых они, по определению, ничего не смыслят.

Дело в том, что к Орлеану можно было подойти двумя путями: по правому (северному) берегу Луары и по левому (южному). Первая дорога вела прямо к Орлеану, но при этом нужно было миновать занятые противником города Божанси и Менг. Жанна сочла, что этого делать не стоит, и повела своих солдат левым берегом.

Королевский летописец Жан Шартье так и пишет:

«Жанна Дева отправилась в путь прямо на Орлеан со стороны Солони».

Поясним, что Солонь — это географическая область, расположенная на левом берегу Луары в треугольнике между Блуа, Орлеаном и Жьеном.

На второй день Жанна оказалась напротив осажденного города. Вот тут-то и произошла «неожиданность», о которой пишет Анри Гийемен. «Вдруг» выяснилось, что Орлеан лежит на противоположном берегу широченной реки, а для переправы войск ничего не подготовлено: о том, чтобы взять с ходу Орлеанский мост, нечего было и думать — форт Турелль и другие укрепления, находящиеся перед мостом, защищали сильные гарнизоны англичан.

Бедная женщина, ей и в голову не могло прийти, что войска — это не шахматные фигурки, что для их переправы нужны лодки и плоты, очень много лодок и плотов, и что обо всем этом нужно было позаботиться заранее.

Короче, ничего другого не оставалось, как повернуть армию назад к Блуа и оттуда снова двинуться к Орлеану, на этот раз уже по правому берегу реки.

Расстояние от Блуа до Орлеана по прямой составляет примерно 60 км, следовательно, спешившие на помощь осажденным войска впустую проходили эту дистанцию три раза: туда, обратно и снова туда.

Вообще, если честно, то создается впечатление, что под Орлеаном Жанна выполняла роль, скорее, революционного комиссара, чем командира. Как свидетельствуют очевидцы, она проявляла заботу о моральной подготовке воинов: постоянно призывала солдат прекратить попойки, прогнала всех девиц легкого поведения, следовавших за солдатами, следила за тем, чтобы не было грабежей и сквернословия.

Герцог Алансонский впоследствии писал:

«Жанна сильно гневалась, когда слышала, что солдаты сквернословят, и очень их ругала, и меня также, когда я бранился. При ней я сдерживал себя».