Экономика как дисциплина представляет собой идеальный пример деятельности, извлекающей наибольшую выгоду из всех четырех типов знаний и данных, насыщенных и скудных. Тогда почему столь многие настаивают на помещении этой дисциплины исключительно в область объективных знаний? Великий экономист Пол Самуэльсон говорил об этом конфликте в интервью ведущему новостей News Hour на канале PBS в конце 1990-х годов: «Экономика не точная дисциплина, а комбинация искусства и элементов науки. И это первый и последний урок, который нужно усвоить. По-моему, мы не приближаемся к точности. Но улучшаем базы данных и способы рассуждений о них».

Историк Исайа Берлин уникален в своем понимании сути данного урока. Большую часть своей карьеры ученый посвятил исследованию политических учений. Он стремился разделить на типы политические идеи и лидеров. Берлин работал над своими книгами и эссе во второй половине ХХ века. В этот период политологи и экономисты были одержимы поиском универсальных законов и основ всех политических систем. Они утверждали: определенные теоретические концепции могут заставить двигаться вперед всю социальную и политическую сферу жизни общества. Вызвать в этих областях прогресс, который свойственен науке. Ученые хотели, чтобы политические игры велись по рациональным правилам.

Берлин исследовал эти утверждения в сборнике «Чувство реальности: исследования идей и их истории». Точно ли понятие рациональной игры отражало реальность? На самом ли деле политика разыгрывалась по этим правилам? Ученый пришел к выводам об обратном. Опытный инвестор Джордж Сорос способен одновременно обобщать исходные данные невероятной сложности. Берлин обнаружил, что великие политические лидеры также обладали совокупностью особых личных качеств. Эти умения историк назвал «абсолютно обыкновенными, эмпирическими и квазиэстетическими». Политических лидеров отличали вовлеченность в реальность на основе опыта, эмпатическое понимание других и восприимчивость к ситуации. Они проявляли выдающиеся способности к синтезу «сплава из невероятного количества постоянно меняющихся, многоцветных, изменчивых, то и дело дублирующихся данных. Слишком объемных, быстрых, переплетенных между собой, чтобы их выловили, зафиксировали и назвали, как множество разных бабочек».

Если следовать логике Берлина, дар инвесторов заключается в способности увидеть закономерности в океане данных, впечатлений, фактов, опыта, мнений и наблюдений. И затем выработать на основе этих моделей одну обобщающую идею. По мнению Берлина, для этого нужен «прямой, чуть ли не чувственный контакт с соответствующими данными». Иными словами, «острое чувство того, что к чему подходит, что из чего возникает, что к чему ведет».

Это умение задействует разум, эмоции, суждения и анализ. Берлин называл это «множеством разных бабочек». И если говорить о финансовой спекуляции, то требуется еще решимость действовать, опираясь на все четыре типа знаний.

19 октября 1987 года промышленный индекс Доу — Джонса снизился на 22,6%. Это было крупнейшее падение с момента его опубликования в 1896 году. Те, кто наблюдал за рынком, пытались понять последствия резкого снижения в день, ставший «черным понедельником». Дракенмиллер старался разглядеть модель, знакомую по предыдущим обвалам. На основе опыта и исторических знаний он предположил, что спустя несколько дней за резким падением последует оживление, а затем снова значительное снижение. Сорос, напротив, уверял: дело в недавно разработанном портфельном страховании. Этот финансовый продукт привел к появлению петли обратной связи и нарушил равновесие. Он был призван защитить инвесторов от серьезных потерь в случае падения рынка. Но когда тысячи приобрели продукт, это спровоцировало хаос в продажах фьючерсных контрактов. Резкие движения в этом, казалось бы, маленьком уголке рынка — словно взмах крыльев бабочки в Японии — в итоге привели к огромной волатильности.

Сорос был убежден: «черный понедельник» связан с этими сложными петлями обратной связи. Дело не в фундаментальном сдвиге на рынке и не в том, что он достиг дна после того, как лопнул финансовый пузырь. Поэтому трейдер сохранил свою позицию и продолжил играть на повышение. Но в среду, 21 октября, Сорос ставил на снижение японской йены и не преуспел. Рынок в Токио начал расти. Трейдер понял, что американский рынок на самом деле достиг дна. Колебания, вызванные портфельным страхованием, были лишь малой частью спада в более крупном цикле. Фонд терял деньги, и вскоре Сорос утратил доверие инвесторов. Всего несколько недель назад годовая прибыль Quantum Fund составляла 60%. Теперь фонд терял 10% в год. Сорос закрыл свои позиции настолько резко, что это изменило движение рынка. В считанные дни 840 млн долларов его фонда растворились в воздухе.

Сорос был не одинок. Известные управляющие хедж-фондов метались из стороны в сторону по мере стремительного падения рынка. Вскоре после обвала Сорос встретился с несколькими видными инвесторами. Неудивительно, что атмосфера в комнате была мрачной. Миллиардные инвесторы, некогда вершившие судьбы, были подавлены своей неспособностью предсказать волатильность рынка. Легендарный управляющий хедж-фонда Майкл Стейнхардт приветствовал гостей, застыв в позе эмбриона. Он сообщил коллегам, что готов к переменам в карьере и образе жизни.

Сорос хорошо понимал царившие настроения, но не позволял себе поддаваться им. В этой похоронной атмосфере знаменитый трейдер действовал с умом и и проницательностью. Сорос заметил, что Алан Гринспен, на тот момент глава Федеральной резервной системы США, ослабил кредитные условия. Так появлялось больше возможностей для движения рынка. В ту неделю потрясенные инвесторы только восстанавливались. Но не Сорос. Он не ослабил хватку. Управляющий Quantum Fund оперативно провел короткие продажи доллара на валютном рынке. Это было бравадой чистой воды, очередной ставкой на поведение других участников рынка спустя всего пару дней после потерь «черного понедельника». Но, как трейдер позднее описывал, у него потекли слюнки, «словно у собаки Павлова», при виде спекулятивной возможности. Как и предполагалось, доллар упал. Решение Сороса обернулось успехом. К концу 1987 года Quantum Fund снова стал прибыльным.

Большинство инвесторов, участвовавших в событиях 1987 года, имели доступ к абсолютно той же информации и экономическим моделям, что и Джордж Сорос. Все знали, что Федеральная резервная система США ослабит кредитно-денежное регулирование, чтобы не допустить полной остановки рынка. Кого бы из влиятельных игроков, лежавших в позе эмбриона или топивших горе в алкоголе, мы ни спросили, их прогнозы дальнейшего развития событий в точности совпали бы. Разница в том, что Сорос развил способность придерживаться дисциплины в действиях. Он мог оставаться безучастным к недавним поражениям, так как концентрировался на новой спекулятивной возможности. Сорос убрал себя и оскорбленное эго из контекста. И ощутил, что чувствует рынок. Это восприятие привело трейдера к прекрасной возможности.

Сорос учился неуклонно оставаться открытым всем типам знания. Используя тело и культурный контекст, он не позволял себе чересчур увлекаться объективными знаниями о числах. «Уверенность не выбор, в отличие от того, что делает Джордж Сорос, — рассказал Джонсон. — Он верит в себя и решается действовать. Именно эта его способность поражает. Дело не в том, что он может логически распознать самые прибыльные действия. Это умеют многие опытные трейдеры. Но Сорос на самом деле действует. Он не держится в стороне, наблюдая за битвой, а принимает решения в гуще событий».