укусов. Несмотря на грубость, я чувствовала, что с каждым движением муж входил в меня всё легче. Должно быть под воздействием возбуждения я невольно расслабилась, потому как вскоре смогла почувствовать, что сама начала сильнее выпячивать попу. Мои стоны из жалобных превратились в грудные.

— Моя малышка любит, когда жёстко. Что же ты молчала, Мир-ра, мм?

Мочку уха ожёг укус. Но ощущение того, что член доставал до самой матки смыло боль и добавило витков возбуждению.

— Плохая девочка хочет, чтобы её наказали, — порочный, скрипучий тихий голос возле уха сильнее сжимал спираль внизу живота.

Не знаю почему Гера такой, почему я реагировала странно, но меня бешено колотило от возбуждения. Вскоре муж выпустил мои волосы, и я едва не кончила от дичайшего облегчения, что больше не испытывала боли. Он вцепился двумя руками в бёдра и начал неистовую долбёжку. А я поняла, что он на грани, но мне не хватало самой малости. Тогда быстро облизнув палец, накрыла свой жаждущий ласки бугорок и порхающими движениями пыталась догнать мужа. Мелкие острые иголочки пробежались по всему телу, заставляя пальцы на ногах поджиматься. Гера нещадно проникал в моё тело сзади, и вскоре, облокотившись рукой о стену и уткнувшись лбом в сгиб локтя, я громко стонала, а внутренние мышцы лона часто сокращалось, посылая по всему телу лучи самого примитивного, первобытного, но вместе с тем невероятно изысканного удовольствия. Гера кончил вслед за мной, изливаясь мне на спину. Его ладонь крепко обхватывала мою шею сзади, пока второй он продолжал выжимать из себя последние капли.

Через несколько минут затишья, прерывавшегося лишь обоюдным шумным дыханием, сначала я ощутила лёгкий поцелуй в обнажённое плечо, а после меня обдало завихрением прохладного воздуха. «Гера направился в ванную», — сделала для себя краткий вывод.

— А ты оказывается проказница, Мира.

Услышав неожиданное, обернулась в его сторону с недоумением: — Только не говори, что не знал.

Муж тоже повернулся и смерил меня вдумчивым, серьёзным взглядом: — Теперь точно знаю.

После чего зашёл в ванную комнату, оставив дверь открытой. Мне же его слова показались напряжёнными, и я даже сама себе не могла объяснить почему подумала именно так. Зашла следом. Он уже успел полностью раздеться и стоял под струями воды.

— Потереть тебе спинку? — я едва не мурлыкала после пережитого удовольствия и охотно ластилась точно кошка.

— Сегодня тебе тоже мало? — вдруг резко спросил он, оборачиваясь через плечо. Я невольно отшатнулась от сердитого, даже злого взгляда, полоснувшего остриём.

— Нет, не мало. Просто хотела сделать тебе приятное.

— Я в состоянии помыться сам, Мира, — выплюнул Гера грубо. Будто его член не покинул моё тело несколько минут назад.

— Как скажешь, — пробормотала неуверенно, вновь погружаясь в полную растерянность.

Смочив чистое полотенце под краном в раковине, я без лишних слов протёрла промежность и поясницу с попой, по которой стекала сперма. А затем просто легла в кровать и повернулась спиной к половине мужа. Чтобы не разреветься пришлось зажимать зубами собственный кулак. Мужчины не выносят женских слёз — это я уяснила ещё в первый год семейной жизни. Но только сейчас вдруг остро прочувствовала, как мне не хватало возможности поплакать на плече родного человека. Со времени выкидыша мне не представился случай как следует выстрадать и выплакать своё горе. А теперь ко всему я вынуждена была мириться со вспышками агрессии, ревности или что там ещё мучало Геру.

Глава 6

Шепчет: «Я не пожалею

Даже то, что так люблю —

Или будь совсем моею,

Или я тебя убью».

Надо мной жужжит, как овод,

Непрестанно столько дней

Этот самый скучный довод

Чёрной ревности твоей.

Горе душит — не задушит,

Вольный ветер слёзы сушит,

А веселье, чуть погладит,

Сразу с бедным сердцем сладит.

А. Ахматова, 1922

Сидя в ресторане, я лениво наблюдала за осенним листопадом на улице. Панорамное окно в прямом эфире транслировало городской пейзаж, слегка искажённый стекающими дождевыми каплями по стеклу. С самого утра зачастил стылый дождь. Зима совсем скоро. Её незримое присутствие с каждым днём ощущалось явственней. Загодя она предупреждала, что в отличие от осенней сестры не будет столь милостива к нам. Прохожие кутались в куртки и плащи, кто-то зарывался в кокон из шерстяных шарфов, чтобы наружу торчал лишь кончик покрасневшего носа. Но все как один, словно вырезанные деревянные солдатики, в одной руке держали раскрытые зонты. По тротуарам и дорогам текли тонны воды. С людей кому не повезло оказаться без зонта под проливным дождём стекали ручьи. Глядя на них, я сама ёжилась, хотя сидела в сухом помещении и мне на голову не проливалась нескончаемым потоком ледяная вода. Боковым зрением приметила суету возле входа и повернулась. Маринка. Мои губы сами растянулись в добрую приветливую улыбку. Её угольно-чёрные от природы волосы сегодня убраны в низкую аккуратную косу, прямая густая чёлка нависала над голубыми глазами, делая их ещё ярче. Подруга сняла чёрное пальто, демонстрируя строгое офисное платье такого же цвета. Роковая женщина — убийственное сочетание фарфоровой кожи, ярко-голубых глаз и смоляных волос. Я не встречала ни одного мужчины, кто бы не обернулся ей вслед.

— Привет, извини за опоздание, пробки. Эта мерзкая погода даже на дорожное движение влияет.

— Она на всё влияет. Привет.

— Ты уже заказала?

— Нет, тебя жду.

Официант в белоснежной рубашке и тёмных брюках вырос возле нашего столика, как гриб после дождя, внезапно, но неизбежно.

— Комплексный обед?

— Я точно нет. Мне салат «Цезарь» и кофе.

Маринка удивилась моему короткому заказу:

— На диету что ли села? Так ты завязывай с глупостями, мужики не собаки, на кости не бросаются.

— Погода дождливая, настроение пасмурное, аппетит примерно такой же.

— Ясно, а я буду комплекс и кофе двойной. Сегодня шеф лютовал, всех пропесочил, поэтому я голодная, аки зверь.

Официант, записав в блокнот наши пожелания, ретировался столь же бесшумно, как и появился.

— Ты не опоздаешь на работу?

— Да ну его. Надоел. На отдыхе надоел, теперь и в офисе надоел. Уже подумываю, что пора возвращать мужика в семейное стойло.

— Фи, как грубо.

— Ха, извини, но я вас, семейных, на дух не переношу.

— Посмотрим, как ты запоёшь, когда какой-нибудь предприимчивый тип окольцует тебя, а ты сама не заметишь, что превратилась в беременную домохозяйку.

— Тьфу-тьфу три раза, чур меня — чур, — после произнесённых слов Маринка сплюнула через левое плечо и смешно замахала вокруг себя руками. Не знаю, что она хотела этим показать, отогнать злых