— Принять? Хм… Извращенцы.

Мы возвращаемся в комнату. Аина подходит к портрету, висящему на стене.

— Это она?

Да. Это она, моя Ирочка. Такой она была в той, прошлой жизни. Точная молекулярная копия этого рисунка находится за сотни световых лет. Вообще-то, когда мы отбывали на историческую родину моей супруги, я хотел забрать оригинал, но Ирочка упросила этого не делать.

— Слушай, а её вполне можно узнать.

Аина поворачивается, её взгляд падает на диван, покрытый толстым слоем пыли. Надо было прикрыть чем-нибудь, запоздало думаю я, у нас тут нет «домового»…

— Нет, не понимаю я, чего в нём такого, — Аина ложится на диван лицом вниз, пытается расправить крылья. — Неудобно, крылья некуда…

— Тогда у неё не было крыльев, Аина. И у меня тоже.

— Да это-то ясно. Но у вас, как я поняла, такая штука и сейчас дома стоит.

— Это уже сила привычки. И потом, тут есть плюс — на диване поневоле прижмёшься покрепче.

— А, вот как? Хм… — Аина размышляет, садясь по-турецки на середину дивана. — А что, может быть… Нет, всё равно на полу спать лучше. И кто мешает прижаться как следует?

— А мы извращенцы. Ты не забыла, что я биоморф?

Аина в раздумье хмыкает. Встаёт с дивана, оглядывает себя.

— Пыли тут накопилось…

Она отряхивает себя ладошками, и вдруг хлопает крыльями, стряхивая пыль и с них. Я понимаю, что это рефлекс, но в данном случае это приводит к катастрофическим последствиям — пыль с пола взлетает тучей, в воздухе плавают какие-то хлопья…

— Ладно, Рома… — вздыхает Аина. — Время экскурсии истекло. Уходим через балкон, я первая. Кокон нас подберёт в воздухе.

— Ты не увидела главного — отхожего места…

— Нет, Рома. Вот как раз я увидела всё, что хотела. Спасибо тебе.

Я чувствую-ощущаю, как у неё крепнет решение. Какое?

— А ты не вслушивайся в мои неоформившиеся мысли, напарник. Нескромно это!

* * *

Однако, весна даёт себя знать. Гляди, какой восходящий поток, хоть крыльями не маши. Это солнце нагрело городские кварталы, и над крышами струится лёгкое марево тёплого воздуха, сливающегося выше в единый мощный поток…

Я снижаюсь по широкой спирали. Сегодня, пожалуй, можно было бы обойтись даже без термокостюма, но я облачён в боевой скафандр со всеми причиндалами. Не стоит разочаровывать ребёнка.

Вот и этот дом, а вот и балкон. На поясе у меня прицеплено нечто, весьма напоминающее старинный земной морской бинокль, тяжёлый и неудобный. Наученный горьким опытом, я взял это устройство вместо портативной отмычки, чтобы не искать по подворотням тарные ящики. Эта штука откроет всё, что угодно, хоть банковский сейф.

Но мои опасения напрасны. Балконная дверь распахнута настежь, по случаю по-настоящему тёплой весенней погоды, после надоевшей долгой череды зимних дней. И хозяйки дома нет, ушла в магазин. Если бы она была дома, я просто переправил бы перо в форточку, или нашёл другой способ. Но сейчас я могу позволит себе роскошь пообщаться со своим крестником, что ли.

Если ребёнок чего-то очень хочет, это ему лучше дать. Я хорошо запомнил это по своему человеческому детству. Порой ведь бывает и так — маленький сувенир может перевернуть всю жизнь…

Разумеется, я не стану дарить Олежке настоящее перо. Генетика развивается на Земле стремительно, и нельзя поручиться, что моё пёрышко не попадёт в руки чрезмерно любопытных и дотошных учёных. Пластик же вполне безопасен, и уликой являться не может — такие пластмассы можно изготовить и тут. Ну а ребёнку этого вполне достаточно, чтобы окончательно поверить в то, что сказки существуют.

Перила скрипят под тяжестью опустившегося на них груза, вихрь сметает с балкона какие-то крошки, сложенную вчетверо газету. Я легко спрыгиваю на пол, шагаю в распахнутую дверь. Мой подзащитный сидит на полу и дудит себе под нос, стравливая между собой всё того же робота-трансформера с ванькой-встанькой. Робот выглядит значительно хуже, чем несколько дней назад — нет одной руки и полноги. Ванька же свеж и бодр, как прежде, и раз за разом упрямо встаёт. Очевидно, заокеанский робот не в состоянии бороться с русским Ванькой, чей прочный корпус ещё советской постройки можно расколоть разве что молотком.

— Здравствуй, Олежка.

— Ты вернулся, вернулся, Рома! — ребёнок враз забывает об игрушках и без колебаний кидается на звук. Ещё миг, и он прижимается ко мне, пройдя сквозь завесу маскирующего поля.

— Я знал, что ты вернёшься. Я без тебя скучал, вот!

— Ну ладно, ладно… — мне неловко. — Я тебе подарок принёс. Ты же просил?

Я протягиваю ему перо, переливающееся радужными отсветами.

— Ой… — Олежка смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — Это что ли мне? Это что ли для меня, да?

Он внезапно начинает сопеть, и я уже вижу в его головёнке причину.

— Тебе же было больно, да?

— Ну что ты, малыш, — я прямо-таки растроган, честное слово. — Это перо выпало само. У нас же перья как у птиц меняются. Вот я тебе и принёс.

— Спасибо тебе, ангел Рома, — пацан прижимает перо к груди. — Я его никому-никому не отдам!

Вот так вот, как любит говорить папа Уэф. Вполне возможно, что этот Олежка и не станет воином Света. Но я твёрдо уяснил одну простую вещь — человек, в чьём сердце живёт ожидание сказки, никогда не станет воплощением Зла.

* * *

Ну вот, другое дело. Пол зала телепортации густо-синий, купол вообще изображает какую-то космическую туманность на фоне бесчисленных мириад звёзд. А то несерьёзно как-то. Всё же мы сейчас перемещаемся за сотни световых лет, а не на кордон к деду Иванычу…

Юайя, колдующая над виртуальным пультом, улыбается, уловив ход моих мыслей. Сегодня она одна работает с телепортом, у Кио есть другая работа. Но зато все остальные тут, и даже дед Иваныч. Так уж повелось у ангелов — провожать приходят все, кто может. Этот обычай повёлся с тех времён, когда те, кто шагнул в камеру телепорта, не всегда выходили на том конце…

— …Вот это тебе, — мама Маша протягивает Аине коробочку с прозрачными пробирками, уложенными одна к одной. — Тут меристемные культуры гладиолусов и ромашек…

— Ромашки? — Аина осторожно берёт подарок. — Вот за это спасибо, Мауна, прямо даже не знаю… Всё никак не могу развести дома, хоть перья выдери. С сертификатом?

— Естественно, — смеётся мама Маша. — Что ж я, контрабандой с тобой на пару заниматься буду?

Я уже понимаю, о чём речь. Ввоз инопланетной флоры и фауны тщательно контролируется. Не хватает ещё превратить Рай в планету каких-нибудь ромашек…

— А вот это тебе, Рома, — гудит дед Иваныч. — То есть не тебе даже, а Ирке.

Он протягивает мне куклу, и по залу телепортации разливается тишина.