* * *

В глухих коридорах и в залах пустынных

Сегодня собрались веселые маски,

Сегодня в увитых цветами гостиных

Прошли ураганом безумные пляски.

Бродили с драконами под руку луны,

Китайские вазы метались меж ними,

Был факел горящий и лютня, где струны

Твердили одно непонятное имя

Молил я подругу: «Сними эту маску,

Ужели во мне не узнала ты брата?

Ты так мне напомнила древнюю сказку,

Которую раз я услышал когда-то.

Для всех ты останешься вечно-чужою

И лишь для меня бесконечно-знакома,

И верь, от людей и от масок я скрою,

Что знаю тебя я, царица Содома».

Под маской мне слышался смех ее юный,

Но взоры ее не встречались с моими,

Бродили с драконами под руку луны,

Китайские вазы метались меж ними.

Я многое понял в тот миг сокровенный,

Но страшную клятву мою не нарушу.

Царица, царица, ты видишь, я пленный,

Возьми мое тело, возьми мою душу!

* * *

Я никогда не верила, что когда-нибудь захочу крикнуть «остановись, мгновенье, ты прекрасно!», но всё же именно такое желание у меня возникало в тот вечер.

Незнакомец в чёрном оказался прекрасным собеседником. Настолько, что неискушённая светскими беседами я в какой-то момент потеряла счёт времени. Он острил насчёт жизни аристократов, заставляя меня смеяться без умолку. Вот уж не думала, что встречу здесь кого-нибудь, с кем можно общаться так легко.

— Вы говорите о высшем обществе так, словно не являетесь его частью, — отсмеявшись, заметила я, отпивая шампанское из изящного фужера.

— Я и впрямь часто об этом забываю, — отозвался он, — Кажется, бал начинается.

Я обернулась вслед за другими и чуть подалась вперёд, ожидая увидеть императора, но негромкий вопрос остановил меня:

— Скажите, как мне вас называть?

Я слегка улыбнулась, ставя бокал на поднос проходившему мимо лакею.

— Сегодня все инкогнито. Это имя вымышленное, но оно мне по душе. Можете звать меня… леди Хелен.

Сказав это, обернулась, сосредоточив внимание на входе. Под негромкие, величественные звуки труб, в зал вошёл император Сигизмунд. Полноватый мужчина с проблесками седины в тёмной шевелюре, он был в маске льва, что означало силу, власть и первенство. По правую руку от него шёл наследный принц — хрупкий блондин по имени Вернер, в дорогом тёмно-синем костюме и того же цвета маске. По левую руку от императора, чуть позади него, шёл посол, тоесть мой муженёк, в парадной форме.

Дамы и кавалеры при их появлении как по знаку выстроились и склонились в почтительном реверансе. Вся «процессия» шествовала к трону. Когда император присел на отведённое ему место, присутствующие поднялись и выжидающе взглянули на него.

Даже несмотря на маску, было видно любому, что король смертельно устал и внутренне измучан.

— Я рад приветствовать вас всех сегодня здесь, — его хриплый надломленный голос эхом разнёсся по залу, разрывая звенящую тишину, — Этот бал-маскарад устроен по известному всем вам поводу. Что ж, не буду томить вас ожиданием… Объявляю бал открытым!

При этих словах, как по щелчку, на гостей с потолка посыпались золотые блёстки, похожие на волшебную пыль, и праздничные конфетти. Это было очень красиво, завораживающе.

Раздались шумные вздохи и аплодисменты. Когда они утихли, церемониймейстер с безукоризненной осанкой и выправкой громко стукнул специальным жезлом об пол, чтобы привлечь внимание:

— Первый танец — Кадриль! — Чётко и с расстановкой произнёс он.

Толпа взбудоражено зашевелилась, готовясь к весёлому, подвижному танцу, раздались первые ноты…

Бал начался.

Порозовев от вина, смеха, подвижного танца и обилия мужского внимания, я присела на стул около углового столика вместе с некоторыми другими дамами, чтобы хоть немного перевести дух.

Соседок у меня оказалось трое, разных возрастов, и разных по финансам — это видно по одежде.

— Блестящий бал в честь блестящей победы, — прервала неловкое молчание полненькая дама лет тридцати пяти, сплошь увенчанная драгоценностями, в чёрном с серебром платье и того же цвета маске.

— Вы так считаете? — Удивилась другая, молоденькая девушка лет двадцати, платиновая блондинка с роскошной шевелюрой, — Говорят, эта война так и окончилась ничьёй.

— Каждый волен видеть это по-разному. — Пожала плечами дама в чёрном, — Лично я склонна видеть нашу дипломатическую победу. Условия мирного договора дают нам маленькое, но преимущество.

— И ради этого мы воевали с ними более двадцати лет?! — Возмутилась сидящая справа от меня дама лет двадцати пяти в сочно-зелёном платье, — Самое страшное, что больше всех страдали наши дети.

— Наши? — Нахмурилась блондинка, — Детей высшей аристократии никто не трогал.

— Да, но это ли весомо? Дети это дети, и не важно, из какого они сословия, — возразила дама в зелёном, и я мысленно поддержала её.

— Жизнь каждого зависит от того, в чьей семье он рождается, — не согласилась дама в чёрном, — Или вы идёте против вековой иерархии?

Дама в зелёном лишь усмехнулась, и, отвернувшись в профиль к собеседницам, явно не собиралась продолжать этот разговор.

— Простите за неосведомлённость, но причём здесь дети? — Решила поинтересоваться я у неё, — Почему эта война навредила в большей степени им?

На самом деле война эта не касалась наших земель, только отдалённых границ. Бои случались, но редко, и за пределами Ларронии, а нам, мирным жителям, почти ничего не было известно ни о причине, ни о результатах. Множество жертв это не приносило, поэтому никто особо и не возмущался.

Дама в зелёном удивлённо воззрилась на меня.

— Неужели вы не знаете? — удивилась она, — Я думала, все знают об этом, по крайней мере в кругу высшей аристократии. Ну что ж, попробую вам рассказать. Ходят упорные слухи, что на протяжении всех этих двадцати лет маги из Руйнура отслеживали магически одарённых детей среди крестьян, горожан и мелкого дворянства. Они проводили над ними различные чудовищные эксперименты, которые часто заканчивались трагично. Некоторые дети умирали, а у некоторых их дар перегорал, и таких просто выбрасывали на улицу, не трудясь вернуть родителям. Ни у кого нет достаточно весомых доказательств насчёт того, что так оно всё и было, но множество косвенных улик. И лично я практически уверена, что всё это правда.