Смены линий в процессе боя (во всяком случае, в ходе рукопашной) не происходило. Как же тогда воспринимать соответствующий рассказ Тита Ливия? Пожалуй, и здесь придется согласиться с мнением Ганса Дельбрюка, предположившего, что римский историк, ни разу не бывавший на войне, описал виденный им эпизод строевых учений.

Главная роль в бою отводилась воинам двух первых линий – гастатам и принципам, при этом последние были лучшими воинами легиона, так как уже имели боевой опыт и находились в хорошей физической форме. Их оружие допускало некоторую вариативность действий в ходе сражения. В зависимости от силы противника и плана командования гастаты и принципы могли стараться опрокинуть его быстрой атакой либо занимать оборонительную позицию. В обоих случаях использование метательного оружия в момент непосредственно перед столкновением должно было дезорганизовать врагов и увеличить шансы римлян в рукопашной. Кроме того, воины задних шеренг манипул могли применять его поверх голов своих товарищей, когда схватка уже началась. То же самое наверняка делали и их противники, чем и объясняются случаи, когда римские военачальники получали ранения или гибли от метательных снарядов после того, как с момента начала сражения прошло довольно длительное время. То, что сражения могли продолжаться по несколько часов, не является чем-то из ряда вон выходящим – то же самое случалось и в Средние века, когда о большом значении метательного оружия говорить не приходится, а численность войск была многократно ниже. Это объясняется тем, что, раз начавшись, рукопашная вовсе не должна была продолжаться непрерывно. В ее ходе возникали более или менее самопроизвольные паузы, когда воины могли просто перевести дух и оценить положение, после чего вновь продолжить бой.

Что касается триариев, то их боевые качества не стоит переоценивать – все-таки это были уже достаточно возрастные люди, чтобы достойно соперничать с воинами в полном расцвете сил. Постаревшие в сражениях, триарии были своеобразным ядром легиона, хранителями его боевых традиций и опыта. Очевидно, они представляли собой резерв, вступающий в дело лишь в крайнем случае – на это указывает их сравнительно небольшая численность, отличия в вооружении (копье вместо дротиков), да и знаменитая поговорка («дело дошло до триариев»).

Уровень военного искусства, с которым римляне вступили в эпоху Пунических войн, не предусматривал большого разнообразия тактических приемов. Почти во всех сражениях они использовали одно и то же построение – три линии тяжелой пехоты в центре и конница на флангах. Роль полководца была, как правило, незначительной, все должна была решить подготовка солдат и дисциплина – краеугольный камень, без которого римская армия не была бы сама собой.

Дисциплина не должна была утрачиваться и после одержанной победы. Полибий оставил сведения о том, как должны были вести себя легионеры после захвата вражеского города. В зависимости от его величины для грабежа выделялось определенное количество солдат, не превышавшее половину от общего состава армии. Остальные, сохраняя боевой порядок, осуществляли охранение. Захваченную добычу солдаты приносили в расположение своих легионов. После этого военные трибуны производили дележ награбленного поровну между всеми воинами, включая больных, занятых в охранении и на других службах. Такой порядок, безусловно, помог римлянам избежать многих поражений, постигших в сходных ситуациях другие армии.

Рим никогда не смог бы не только победить, но и более или менее продолжительное время противостоять столь могущественной морской державе, как Карфаген, не имея собственного сильного военного флота.

Утвердившееся с легкой руки Полибия (Полибий, III, 20, 7–14) и долгое время господствовавшее мнение о том, что до Пунических войн римляне вообще были едва ли знакомы с мореходным делом, довольно сильно преувеличено. В источниках есть свидетельства – впрочем, немногочисленные – их участия в боевых действиях на море задолго до столкновения с Карфагеном. Первое упоминание о римских боевых кораблях встречается у Тита Ливия (Ливий, IV, 34, 6–7) в рассказе о битве у Фиден в 426 г. до н. э., во время войны с Вейями. Правда, автор сам сильно сомневается в правдивости своих источников и предполагает, что это могло быть только несколько небольших судов, помешавших переправе противника.

Следующее косвенное упоминание о римских кораблях встречается у того же Ливия и относится к 338 г. до н. э. (Ливий, VIII, 14, 8; 14, 12). Здесь говорится о верфях, в которые были уведены боевые корабли, захваченные у жителей города Антий, а также ростры – помост, украшенный носами вражеских судов.

Дальнейшие свидетельства позволяют более точно определить характер действий римского флота. В 310 г. до н. э., во время Второй Самнитской войны (327–304 гг. до н. э.), была проведена десантная операция на побережье Кампании. Эскадра под командованием консула Публия Корнелия высадила отряд в области Помпей, который затем углубился в окрестности Нуцерии, где был разбит (Ливий, IX, 38, 2–3). Следующий эпизод, в котором принимал участие римский флот, тоже был для него неудачен. В 282 г. до н. э. эскадра из десяти кораблей была частично уничтожена, частично потоплена флотом из Тарента (Ливий, Сод., 12). Из того факта, что командовал ею дуумвир, скорее всего, следует, что римляне располагали еще одной такой эскадрой, и, таким образом, их флот в то время насчитывал два десятка кораблей. Что касается типов римских кораблей, то из сообщения Зонары следует, что это были триремы (Зонара, VIII, 2B).

Таким образом, на основании приведенных свидетельств можно заключить, что до начала Пунических войн римляне уже имели некоторый, впрочем, достаточно ограниченный, опыт ведения войны на море и располагали немногочисленным флотом. Теперь же, столкнувшись с новым противником, обладавшим едва ли не лучшим для того времени флотом в Средиземном море, им пришлось находить адекватные меры противодействия – триремы римлян явно не подходили для борьбы с пунийскими квинкверемами.

Парадоксально, но у истоков римской военной мощи стояли карфагеняне – вернее, их севшая на мель в самом начале Первой Пунической войны квинкверема, которая стала образцом для таких же кораблей их противников. Хотя рассказ Полибия об этом и выглядит несколько романтичным, отрицать его правдоподобие вряд ли обоснованно (Полибий, I, 20, 7–16).

Поскольку у нас нет вещественных данных, позволяющих судить о внешнем облике римских квинкверем эпохи Пунических войн (по крайней мере, первых двух из них), остается лишь предполагать на основании общих соображений, что их конструкция, скорее всего, в минимальной степени отличалась от своих прототипов. В то же время качество работ, особенно поначалу, было значительно ниже, и мореходные данные римских судов, несомненно, уступали карфагенским.

Основными центрами кораблестроения в Италии оставались города Великой Греции – Локры Эпизефирские, Тарент, Неаполь, Элии; при этом в процессе производства достигалась определенная кооперация: часть деталей изготавливалась в разных мастерских по утвержденным образцам, после чего их уже собирали на верфях. Очевидно, такая система во многом способствовала достижению совершенно феноменального темпа строительства, как, например, в 254 г. до н. э., когда всего за три месяца на воду было спущено двести двадцать кораблей (Полибий, I, 38, 5–6).