Колесницы Тутмоса и его наследника покатили дальше. А когда правитель Египта усаживался на трон, то бросил стоявшему по правую руку Яхмосу:

— Ты что, с ума сошёл, недотёпа?! Разве можно так обращаться с лучшими военачальниками? Ты ни за что ни про что оскорбил командующего «храбрецами царя», отборным войском! И уже успел нажить себе врагов среди половины столичной знати. Разве так ведёт себя мудрый правитель? А что ты будешь делать, если завтра тебе понадобятся наши ударные части для подавления заговора или бунта в столице? На кого ты в конечном итоге сможешь опереться?

— У тебя есть сведения о заговоре? — недоверчиво спросил наследник, наклонившись к уху отца.

— Да пожалуй, в столице не найдётся ни одного уважаемого дома, где бы тебя не порицали за грубое, просто хамское поведение по отношению к своим подданным. Ты не различаешь ни врагов, ни друзей. Мне уже известно о разговорах среди высших чиновников и родовитейшей знати Фив, тебя костерят и в хвост, и в гриву! И почти все сходятся на том, что вместо тебя лучше наследником иметь Аменхотепа.

— Я сверну шею этому придворному франту! — прорычал Яхмос, не сдержавшись.

— Как бы шею не свернули тебе, тупой ты носорог! — выругался Тутмос. — Я уже вижу, что поспешил, назначив тебя своим преемником и соправителем. Но, к сожалению, выбирать мне не из чего: один сын — злой дурак, бросающийся на всех подряд, как бешеный пёс, другой — ленивый кутила, которым вертит как хочет очередная любовница, а теперь жена-простолюдинка. О боги, за что вы меня так наказали?! — вздохнул фараон и дал знак рукой к началу парада.

Стройными рядами мимо трона зашагали «храбрецы царя», железная гвардия фараона. За ними покатили колесницы. На лице монарха разгладились морщины. У него было отличное войско! И он мог им гордиться. Сразу после парада начались состязания борцов, а потом всех ожидало главное зрелище дня — гонки на колесницах. В ней должны были участвовать не только воины колесничного войска, но и юноши из самых знатных семейств. Золотая столичная молодёжь брала пример с царевича Аменхотепа и проводила время на охоте, носясь целыми днями за антилопами, жирафами и буйволами по ещё не везде высохшим степям, простиравшимся вокруг долины Нила. Каждый знатный юноша считал делом чести иметь отличную упряжку коней, что было довольно разорительно для отцов, но положение обязывало! К тому же сам фараон всячески поощрял это увлечение отпрысков богачей. Ведь из них можно было быстро пополнить колесничное войско во время длительных военных кампаний, которые вынужден был вести Тутмос Четвёртый, ожесточённо сражаясь с усилившимися противниками на северных границах своей грандиозной державы.

— Хоть от одного увлечения моего младшего непутёвого сыночка есть явная польза! — частенько повторял он.

Колесничные гонки в столице фараон устраивал столь часто, особенно перед большими походами, чтобы выявить лучших бойцов. Вот и теперь сразу же после окончания состязаний по борьбе, в которых участвовали в основном простолюдины, пополнение для пехоты, он приказал без промедления начать скачки на колесницах.

Эйе оказался в одном заезде с лучшими колесничными бойцами империи. В одном ряду с ним наследник престола Яхмос, царевич Аменхотеп и ещё несколько юношей из самых родовитейших аристократических семейств Фив. Вдруг кто-то стоявший на своей колеснице совсем рядом произнёс негромко с сильным иностранным акцентом:

— Какой чудесный перстень с изумрудом подарил вам царь Артатама!

Эйе вздрогнул и пристально всмотрелся в колоритного молодого человека, как бы между делом бросившего столь многозначительную фразу. Это был племянник царя хеттов Суппилулиума, невысокий крепыш с широкими плечами и очень длинными мощными руками. Из-под густых чёрных бровей на помощника главного архитектора глядели небольшие смышлёные глаза. Они как чёрные буравчики, казалось, насквозь просверливали собеседника и светились колючей насмешкой. Но одновременно в них было что-то угрожающее. Хотя, может быть, всё дело было в переломанном носе и шраме через всю широкую физиономию племянника хеттского царя, которые придавали ему совершенно зверский вид? Тем более что на его голове не было столь привычного для глаз египтянина парика. Его заменяла чёрная густая курчавая шевелюра, перевязанная красной лентой. На груди в широком вырезе пурпурно-фиолетовой туники были видны жёсткие волосы, напоминающие медвежью шерсть. Да и сам Суппилулиума был похож больше на медведя, вставшего на задние лапы, чем на человека, жителя долины реки Хапи.

«Для такого грубого зверюги у него слишком умные глаза», — подумал, с неприязнью вглядываясь в хетта, Эйе.

— Вы ошиблись, ваше высочество, царь Артатама мне ничего не дарил, — проговорил небрежно молодой человек. — Наверно, вас ввёл в заблуждение изумруд. Эти камни все одинаковые, если, конечно, одного размера.

— Ну что ж, вам посчастливилось. Царя Артатаму лучше не знать вовсе, а уж его подарков тем более. Такая у него слава в наших краях, — проговорил Суппилулиума и уверенным движением длинных волосатых рук вынул лук из колчана, прикреплённого к борту колесницы.

Раздался удар гонга. Кони резко рванули с места. Шесть колесниц первого заезда понеслись по вытянутому эллипсу площади. Им предстояло промчаться десять кругов. Через каждые сто шагов на столбах висели круглые разноцветные мишени с поясным изображением вражеских воинов. Надо было с определённого расстояния, отмеряемого красными шестами на обочинах, поразить их с ходу. Засвистели стрелы. Только одна пролетела мимо первой цели. Промахнулся Эйе, который никак не мог успокоиться после зловещих слов племянника хеттского царя. Зрители заволновались, их крики слились в один мощный рёв. Из десяти колесниц вперёд вырвались три. Это был наследник престола, младший царевич и племянник хеттского царя. Они всё дальше уходили от преследователей, поражая пока все мишени. Но вскоре колесница Яхмоса задела как бы случайно колесо своего соперника, младшего брата. Затрещали ломающиеся на ходу спицы, и Аменхотеп вынужден был, бросив лук, ухватиться за борт, чтобы не вылететь на полном ходу на землю со своей вихляющейся колесницы. На одного опасного соперника стало меньше. Сторонники наследника радостно взревели, те же, кто болел за младшего царевича, начали возмущённо размахивать руками и проклинать во всеуслышание коварного Яхмоса, прибегающего к таким подлым приёмам борьбы.

Теперь внимание всей площади сосредоточилось на двух колесницах, мчащихся впереди. Наследник фараона и племянник хеттского царя поражали все мишени, их кони шли голова в голову, изнемогая от чудовищного напряжения. Возница Яхмоса приблизил свою колесницу впритирку к борту соперника. Опять повторялся опасный манёвр. Но Суппилулиума нагнулся и длинной рукой оттолкнул борт колесницы соперника, избегнув опасной близости. Это мог сделать только человек чудовищно сильный. Зрители испустили одновременно вздох восхищенного удивления. Тогда возница Яхмоса повернул и начал хлестать плетью возницу хетта.

Племянник хеттского царя опять перегнулся через борт, схватил мощной ручищей вожжи буйволиной кожи и рванул. Возница наследника чуть не остался без правой руки, продетой в петлю, на которой крепилась плеть. Теперь уже колесницу Яхмоса стало кидать из стороны в сторону. Оставшиеся без должного управления кони замедлили ход. Колесница хетта уверенно вышла вперёд под задорные вопли почти всей площади. Так толпа выразила своё отношение к жестокому хамству наследника престола. Фараон осуждающе покачал головой.