Ты меня ждала?

Да!

Зачем?

Поговорить… Понимаете, я про вас только сегодня узнала ирешила кое-что выяснить.

Ничего не понимаю! А про гнилого шмендрика — это выдумка?

— Да нет же! Чистая правда! Только я его уже и раньшевидела.

И где же?

Вы Маргариту Сергеевну Велленберг знаете?

Велленберг? Первый раз слышу, а кто это?

Она — невеста Владислава Игоревича Комова, — беззапинки проговорила Маня.

Елизавета Платоновна вдруг побледнела.

Невеста? Ее фамилия, значит, Велленберг? Нет, я ее даженикогда не видела. Но при чем тут она? Я совершенно ничего не понимаю!

Я вам сейчас объясню! Этот шмендрик шантажирует МаргаритуСергеевну, деньги у нее вымогает и относит одной женщине, которая живет почужим документам…

И Маня рассказала Елизавете Платоновне все, умолчав только отой истории в Омском университете. Зачем рассказывать о том, чего на самом делене было?

С ума сойти! — пробормотала ЕлизаветаПлатоновна. — Да вы целое расследование провели… И чем же этот мерзавецшантажирует госпожу Велленберг? У нее есть какие-то страшные тайны?

Наверное, у всех есть какие-то тайны… — не определенноответила Маня.

Елизавета Платоновна грустно улыбнулась:

И никому не хочется, чтобы эти тайны всплыли. А ты, значит,решила, что за этим шантажом стою я?

Я не решила, а предположила!

Нет, деточка, я слишком хорошо понимаю,

что заставить себя полюбить невозможно, даже если вылитьгрязь на счастливую соперницу. Выйти замуж так можно, а стать любимой иединственной — нет!

У Мани комок стоял в горле.

— Но ведь как-то заслужить любовь, наверное, можно?

Елизавета Платоновна внимательно взглянула Мане в глаза ипоняла, что девочка говорит о своем.

Ах, Маня, любовь такая странная штука. Если бы любовь можнобыло заслужить, все было бы несколько проще. Хотя такое тоже бывает, но редко.И знаешь, я еще поняла… Когда говорят — я люблю ее или его за то-то и за то-то,это не любовь. Любовь — штука странная, непредсказуемая… Иной раз смотришь —всем человек хорош, а тебе он не нужен. А другой — одни сплошные недостатки, аты вдруг взглянула ему в глаза и — бац — полюбила.

Но если безответно… это больно…

Господи, да неужели у тебя безответная любовь? — ахнулаЕлизавета Платоновна.

Маня только молча кивнула.

Ничего, надежда всегда есть. У него ведь тоже могут глазаоткрыться. В один прекрасный момент он на тебя посмотрит и подумает: а где уменя глаза были? Как же я не замечал эту чудесную девчонку?

А так бывает?

Да сплошь и рядом!

Они посмотрели друг другу в глаза и засмеялись. Правда, смехбыл не очень веселым.

Ты мне нравишься, Маня. И давай-ка подумаем, что нам теперьделать.

По-моему, лучше всего заявить в милицию. Пусть их возьмут споличным! И они не подумают, что вы их сдали, вы ведь не могли ничего знать,правда?

К сожалению, это не получится.

Почему?

Какая у меня гарантия, что в милиции они не узнают, что я наних заявила?

А давайте мы на них заявим. Пойдем в милицию и скажем, чтослышали такой вот разговор…

Нет, Маня, не получится. Никто вас и слушать не станет. Ипотом, обязательно выплывет наружу мое знакомство с этим шмендриком. А я этогоне хочу. Я лучше сделаю по-другому… — Глаза у нее весело блеснули. Она взялателефонную трубку. — Подожди, я сейчас позвоню, а потом мы еще поговорим.

Знаете, я вот подумала, а давайте мы их напугаем!

И как ты думаешь их напугать?

Ну, не знаю, можно придумать. Закроемся в квартире, а когдаони сунутся, можем что-нибудь таинственное изобразить, какие-нибудь привидения…

Маня, — расхохоталась Елизавета Платоновна, — тыменя уморила. Они же собираются сюда днем, а днем никаких привидений не бывает!Я их напугаю, но по-другому. Более современным способом.

Она набрала номеp и попросила к телефону СергеяАнатольевича.

— Сержик, привет, это я. Слушай, у меня к тебе дело.Помнишь, ты говорил про сигнальное устройство? Да, надумала. Но это надосделать сегодня. Обязательно только сегодня. Да, я узнала, что ко мнесобираются гости… Отлично, это совсем хорошо! Молодец, Сержик! Буду ждать!

Елизавета Платоновна положила трубку и весело подмигнулаМане.

И что это будет? — полюбопытствовала девочка.

Ревун!

Какой ревун?

Они схватятся за замок, а он как завоет! Они какпобегут! — веселилась Елизавета Платоновна, правда, Мане показалось, чтоона близка к истерике.

Замок тоже надо бы поменять, — заметила Маня.

Само собой! А если на этот рев примчится милиция, я невиновата! Зато им неповадно будет в другой раз сюда лезть.

Ну, я не знаю, по-моему, это все для честных людей или дляслучайных жуликов. А если эти нацелились на вашу квартиру, то рано или поздновсе равно залезут. Елизавета Платоновна, извините меня, но…

Что? Ты, наверное, хочешь спросить, что меня связывает сэтим шмендриком, да?

—Да!

— Понимаешь, мы с ним когда-то учились в одном классе.Он был, конечно, жутким хулиганом, но в общем-то неплохим парнем и один раздаже заступился за меня перед шпаной, а после школы мы и не виделись ни разу. Яслышала, что его посадили за какие-то махинации. И вот недели две назад я вдругвстретила его, мы разговорились, он много чего интересного рассказывал, я дажеподумала, что из этого можно сделать забойный материал, не для журнала,конечно, но для газеты какой-нибудь, и сдуру позвала его к себе. И почти сразупожалела, он хищным взглядом шарил по стенам, по книжным полкам и вообще… дажевспоминать противно. В школе он таким не был. А теперь выясняется, что он еще ишантажист…

Ну, кажется, не он сам…

Какая разница! Интересно, а кому это понадобилось? И почемуваша Маргарита в милицию не заявит? Боится, что всплывет что-то нехорошее? Ее можнопонять. Ох, я вспомнила, мне папа твой говорил, что ты юная сыщица, ребенкакакого-то похищенного отыскала, правда?

Правда.

А теперь вот шантажистов ищешь?

Ищу. Но я же не одна, у меня друзья.

Но ведь это может быть опасно!

Бывает и опасно. Но чаще на детей внимания не обращают. Мол,вертятся тут какие-то мелкие… Ладно, спасибо, пирожные были вкусные, я пойду,наверное.