– Ты сможешь узнать Ксению, если увидишь ее фото? – спросил Сергей.

– Конечно, – уверенно ответила Настя. – Я никогда не забываю человека, которого хотя бы раз увидела, – и она улыбнулась своей грустной улыбкой. – Наверное, много пустого места в голове.

После того как они ушли, Сергей долго курил на балконе. Потом вошел на кухню, где мыла посуду Марина Евгеньевна. Он выглядел непривычно задумчивым, даже печальным.

– Знаешь, мама, когда мы выудим Настю из озера слез, в котором она живет, как русалка, я приглашу ее к себе в помощники. Она наблюдательна, дает четкие характеристики, в общем, она мне подходит.

– Озеро слез… Значит, и ты так почувствовал. А насчет девушки Никиты… Я старалась не выдать своего потрясения. Это ведь может быть правдой! Их дом ближе к магазину, чем наш. От него прямая дорожка к тому месту… Никита, конечно, не убивал, но она могла уйти от него ночью или рано утром, и кто-то…

– И кто-то, – коротко завершил разговор Сергей. – Я пошел спать, мама. Спокойной ночи. Кстати, как фамилия этого Никиты?

– Кичин. Спокойной ночи, сынок. Пусть тебе приснится золотая птица, – она так говорила ему с раннего детства.

Алла открыла дверь своей квартиры, устало села на скамеечку в прихожей, чтобы снять босоножки на каблуках: была на двух вернисажах, почти весь день на ногах. Она не сразу поняла, что голоса, которые звучат в квартире, – это не телевизор. Мать говорит с каким-то незнакомым мужчиной. Алла затаила дыхание, вся превратилась в слух.

– Разве мы не в расчете? – холодно спрашивала Нина Ивановна. – Ни о какой дополнительной плате речь не шла.

– А теперь идет, – довольно нагло ответил мужской голос. – У меня проблемы.

– Может, вы самостоятельно их решите?

– Так и я мог это вам сказать, да? Но я…

В это время с коленей Аллы соскользнула ее большая сумка, набитая дисками, проспектами, черт-те чем… Алла охнула, голоса замолчали. Алла быстро вошла в кухню, они посмотрели на нее – мать и приземистый человек с бычьими плечами, круглым, плоским и бледным лицом, темными глазами.

– Мама, это кто у нас? – ровно спросила Алла.

– Это… мастер, – сухо ответила Нина Ивановна. – Под раковиной опять стала труба подтекать. Он исправил, но считает, что я ему недоплатила. Хорошо, Рахим. Сейчас.

Она прошла в свою комнату, вернулась и сунула в руку незнакомцу пятитысячную купюру. Тот практически мгновенно выскользнул из кухни, бесшумно открыл входную дверь и легко ее захлопнул. Алла сразу решила, как ей поступить. Она метнулась к холодильнику:

– Мама, ты опять купила минералку без газа? Я ее не люблю.

– Эта полезнее.

– Но я хочу другую. Сбегаю куплю.

Она выбежала в прихожую, сунула ноги в балетки, взяла из сумки кошелек и выскочила из квартиры. Во дворе Рахима уже не было. Она выбежала на улочку, которая разветвлялась между домами. Осмотрелась и увидела его широкую спину, короткие ноги, которые он странно переставлял – носками врозь. Алла немного сократила расстояние между ними, а потом пошла медленно, стараясь держаться темной стороны улицы, подальше от фонарей. Так она дошла с ним до девятиэтажного дома, он вошел в первый подъезд. Она осталась, беспомощно глядя на захлопнувшуюся дверь. Довольно долго никто не выходил и не входил в этот подъезд. Наконец приплыла странная дама в шляпе от солнца, хотя день был хмурый и вообще уже стемнело.

– Простите, – обратилась к ней Алла. – Мне сказали, что в этом подъезде живет один мастер, зовут Рахим. Ну, он что-то может отремонтировать. Вы не знаете, в какой квартире?

Дама какое-то время рассматривала ее то ли подозрительно, то ли высокомерно. А потом вдруг охотно и с удовольствием отчеканила:

– Все гопники, жулики и понаехавшие живут у нас на втором и третьем этажах. Там сдают квартиры такие же жулики, только московские. Я удивляюсь, какие темные люди вокруг. Все их нанимают. Вы что, телевизор не смотрите?

– А при чем тут телевизор?

– Убьют, зарежут, в лучшем случае ограбят. Вот при чем. А по телевизору об этом постоянно рассказывают. Напишите заявку в ДЭЗ, и вам все сделают. Как мне. Лампочки вкрутили.

– Спасибо, – ответила Алла. – Я так и поступлю. Телевизор я на самом деле не смотрю.

Она постояла в задумчивости, потом позвонила Сергею и все рассказала.

– Интересно, – заключил он.

– И что с этим делать? Мама ведь ни в чем не признается.

– Рахим, я думаю, тоже. Если действительно не делал какой-то ремонт у вас. Но с ним можно работать. Я узнаю, где он живет, чем занимается. Ты, главное, веди себя спокойно, как будто ничего не заподозрила. Просто забудь. Еще лучше – поговори с матерью о чем-то, что якобы сильно тебя волнует, допустим, по работе. Чтобы она удостоверилась, что этот визит остался для тебя неважным. Ты где?

– Рядом с домом, куда он вошел. Маме сказала, что выскочу за минералкой.

– Купи ее и возвращайся. До связи.

Когда Алла вернулась домой с бутылкой воды, Нина Ивановна стояла на коленях рядом с ее открытой сумкой и рылась в ней. «Ужас, – подумала Алла. – Она окончательно сходит с ума».

– Мама, – улыбнулась она. – Ты чего? Я уронила сумку, и не было сил поднять, так сегодня устала. Ты представляешь, я была на двух вернисажах, там у меня диски, проспекты, фотографии. Хочешь посмотреть? Очень хорошие картины.

– Да, – механически ответила Нина Ивановна.

Алла прошла в гостиную, сунула один диск в компьютер, вывела изображение на монитор телевизора, плюхнулась в кресло, стала смотреть. Она краем глаза наблюдала за лицом матери. Та сидела рядом на стуле, выпрямив спину и уставившись в монитор, и было совершенно очевидно, что она ни во что не вникает. Что она в страшном напряжении.

– Тебе нравится? – спросила Алла.

– Очень, – ответила Нина Ивановна. – Давай досмотрим завтра. Мне пора принимать лекарства и ужинать. Я сделаю себе овсянку. Ты, если хочешь, разогрей котлеты. Мне так поздно их нельзя.

– Да, ты иди, я досмотрю, потом разогрею.

Есть вместе они в последнее время не могли.

…Сергей вышел из дома, прогулялся до опорного пункта. Там как раз дежурил их участковый Вася Гончаров.

– Привет, боец невидимого фронта, – вошел в его кабинет Кольцов.

– Че это – невидимого? – обиженно посмотрел на него Вася. – Прикалываться пришел? То ему каких-то баб подавай, которых никто не ищет, то вообще… Че надо?

– С чего ты взял, Вася, что это плохо – быть бойцом невидимого фронта. Наоборот: работаете тихо, без суеты. Я две недели тут живу, видел тебя только возле машин с фруктами.

– Ты че, следишь, что ли?

– Да… Налицо тяжелое переутомление. У тебя. Мания преследования. Я иногда фрукты, Вася, ем! Правда, я за них плачу. Тихо, я шучу. Вася, а кто у тебя во втором корпусе четырнадцатого дома живет? В смысле – квартирантов знаешь?