Я вскрикиваю еще раз и падаю грудью на массажный стол. Перед глазами плывет и не хватает дыхания. Танцор сдавливает мои ягодицы и следом я ощущаю шлепок.

Кожа в месте удара горит и я вцепляюсь в край стола, силясь подняться, но парень словно с цепи сорвался. Стягивает топ и схватает пятерней мою маленькую грудь. Я чувствую его горячее дыхание у себя на шее и пытаюсь оттолкнуть грубого любовника, но в ответ он заламывает мои руки за спину и ускоряется.

Во рту пересыхает. Я все еще вижу расширенные в оргазме зрачки Маши и черную пустоту поглотившую ее. А еще это чувство... будто что-то проскочило из меня в нее во время поцелуя, оставляя на губах горечь и страх.

Что это было? Я поворачиваю голову. Люди вокруг заняты своими делами. Танцуют, пьют, парочка на мягком диване напротив смотрит на нас, поглаживая друг друга.

Мне не больно.

Мне никак. Все мысли заняты Машей.

- Эй, полегче, ковбой... - парень отпускает мои руки и наклоняется, чтобы оставить на щеке и уголке губ смазанный влажный поцелуй.

- Ты такая узкая, детка, такая мокрая... - он дышит глубоко и часто, словно одержимый. - Какой кайф трахать тебя...

Дальше он несет чушь и розовые сопли в сиропе. Его бедра, словно отбойный молоток, долбятся о меня и каждый раз я ощущаю, как растет ощущение наполненности и предвкушения внутри. Себя не обмануть и медленно, но верно, мысли о Маше отходят на второй план. Возбуждение растет и я, облизывая губы, сама хватаю грудь, выкручивая соски.

Он наклоняется и пальцы правой руки ложатся на клитор. Я громко мычу и подаюсь ему навстречу. Ритм опьяняет и я знаю, что скоро мы достигнем кульминации, поэтому подаюсь навстречу, озабоченно и грубо насаживаясь еще глубже.

Кажется, я теряю сознание, когда он с глухим стоном погружается на всю длину и там, глубоко во мне, дергается в финальных фрикциях.

Кровь закипает и я чувствую два оргазма.

Свой и его.

И не просто чувствую, но поглощаю его, всасываю в себя испытанные парнем эмоции и удовольствие. Забираю все до капли, и он падает передо мной на колени, опирясь лбом в разгоряченную промежность.

Я оборачиваюсь. Ощущение такое... не передать словами! Наполненное силой... прекрасное!

У танцора расширенные зрачки, за которыми я не вижу радужки. Он кладет руки на мои бедра и целует гладко выбритый лобок.

- Моя госпожа, - от этого стона и жажды в его голосе у меня волоски на руках встают дыбом и я делаю шаг в сторону. Парень, со спущенными штанами, словно безумный ползет следом и стонет на весь зал.

- Нет, не оставляй меня... ты прекрасна!

Он е*анулся что ли!?

Я натягиваю штаны и бегу прочь мимо охранников на выход в ночь и грозу. Мир вокруг полон красок, остр и режет глаза и слух. Мне кажется, что падающий на кожу дождь шипит, словно я раскаленная до бела печь. Я хватаю себя за плечи и запоздало понимаю, что грудь моя обнажена. И что она увеличилась на пол размера. Я кладу поверх нее ладони и чувствую, как они принимают форму чашечки, хотя раньше ложились почти ровно.

Я опускаю глаза и на мгновение улавливаю отблески рыжего пламени аккурат под кожей.

Что, мать твою, происходит!?

Глава 35. Тварь

Тварь реагирует мгновенно, перемещаясь по дуге оргазма в тело Жертвы и утягивая ее за собой во Тьму. Девушка запрокидывает голову и успевает издать протяжный крик прежде, чем потерять сознание. В мире демонов Тварь обретает свое истинное тело и, обхватив Жертву, вонзает шип в спинной мозг, подчиняя ее тело себе.

Они в оранжерее Асмодея. Тварь знает, что цветы ядовиты для людей и торопится. В спальне Асмодея Тварь укладывает тело на постель, после чего оставляет его. Больше она не нужна - Жертва принадлежит лишь ее господину.

За спиной небо полыхает и озаряется алым огнем. Рога Твари заходятся, словно лепестки взбесившегося метронома, и она воет от нестерпимой боли, которую причиняет вновь родившаяся сила. Тварь прижимает голову к полу и ждет, когда приступ пройдет.

Из раскрытой пасти течет слюна и кровь, цвета перезревшей сливы. Девушка на кровати подает голос и Тварь мечется, то выбегая на террасу, то возврашаясь обратно.

Она чувствует, что произошло что-то из ряда вон. Тварь напрягает рога и прислушивается. Выброс силы коллосальный и может принадлежать только первородному демону.

Она ошиблась?

Господин ошибки не простит... Тварь скулит, но назад пути нет. Она слышит его и прижимает рогатую голову к передним лапам.

При виде Жертвы Асмодей улыбается. Острые коленки смертной разведены в стороны, белое платье скомкано у пояса. Асмодей проводит пальцами у нее между ног и облизывает.

- Прекрасно, - кажется, он доволен и Тварь отрывает голову от пола, когда взгляд Господина выхватывает огненное сияние, озарающее небо за ее спиной, и лицо его меняется.

Два шага к открытой террасе, плечи напряжены, руки сжимаются в кулаки - Тварь не видит, но предчувствует удар, сбивающий ее с ног. Она взвизгивает, как собака, и отлетает к стене.

- Бесполезная тварь!

Сил подняться нет и Она неподвижно лежит на полу, ожидая свою участь. Асмодей подходит ближе, присаживается и вытягивает руку. Повинуясь приказу, Тварь вкладывает рогатую голову в ладонь Господина и Асмодей сжимает пальцы.

Череда образов, размытые воспоминания и ореол силы, жгучей и притягательной прямо в носителе.

Нерожденная суккуба!

Тварь не почуяла в носителе дочь Лилит! Асмодей видит ее ауру и легкие потоки силы, клубящиеся вокруг спящего демонического тела.

Спящего до этого момента... Чистокровная!

Асмодей не видит ее лица, не знает ничего, кроме того, что она сирота и у нее есть сестра-близнец. Сестра-суккуба! Демон сжимает череп Твари сильнее, до хруста и она скребет передними лапами по полу.

Как такое может быть? Откуда у Лилит дочери? Если только... Асмодей замирает.

Брови разглаживаются и Тварь чувствует, как хватка ослабевает, а затем пальцы Господина и вовсе отпускают ее. Она слышит шаги Асмодея возле постели, но не в силах пошевелиться.

Демон смотрит на спящую смертную с улыбкой увидевшего финишную ленту марафонца. Еще одна суккуба - это прекрасная новость. Молодая, неопытная, наивная, выросшая среди людей суккуба, что может быть лучше? Только две суккубы.

Асмодей тихо смеется и поправляет трусики Жертвы, опускает подол платья и даже накрывает одеялом, пока его разум вносит