отцовых глаз. И не смешались, вернее, не полностью смешались синева и мёд – так и получила Зося четырёхцветные глаза. И всю её жизнь никто и никогда не мог понять, какого же цвета Зосины глаза – то карие они, то зелёные, то вспыхивали золотыми искрами, то синева обжигала. Старые люди удивлялись и лишь многозначительно переглядывались, догадываясь о многом сокровенном, но предпочитали помалкивать – ни к чему судьбу тревожить…

Именно зелёными искрами засверкали Зосины глаза, вполне серьёзно наполнившиеся слезами обиды и волнения, – уж никак она не ожидала от Игорёчка такого промаха в такой важный момент! Но вовремя прикусила язык, хотя сердитые слова так и рвались с языка. А другие товарищи – Колька Гриценко и Ромка Рубинштейн – они просто вздохнули. И от этого вздоха, от Зоськиного молчания, от радостных воплей «щорсовской» команды лишь сильнее расстроился Игорёк. Он швырнул свою любимую палку в сторону и топнул ногой, попытавшись вцепиться в коротко стриженный чуб.

Его команда проигрывала. Но надо было держать фасон. Поэтому он снова старательно сделал безразличное лицо и сердито сплюнул.

– Ничего. Ничо! Посмотрим, как ты стукнешь, Тарас!

Капитан «щорсовской» команды Тарас Мельниченко был на год старше и почти на голову выше «мелкоты» с улицы Калинина. Поэтому он был снисходителен и спокоен:

– Дивись. Вчитесь, малята, як майстри грають.

Он встал над непокорным «чижом» и поднёс хитро скруглённый конец биты к носику, прицелился, улыбнулся, подмигнул своим дружбанам, быстро и умело поднял палку и ударил. «Цок!» Палочка взвилась в воздухе высоко, давая возможность Тарасу размахнуться и не торопиться. Удар! И «чиж», бешено вращаясь, полетел по пижонско-высокой дуге над головами игроков. Удар был таким красивым, что мальчишки остановились. Палочка ввинчивалась в небо, потом стала опускаться, отбрасывая маленькую тень на плотно выбитую землю стадиона. И только тогда онемевшие игроки увидели, как за этой тенью, рыжим солнечным зайчиком, несётся Зося.

– Куда?! Зачем? Давай! От дурна яка! Да ти що?! Зоська, давай! Лови! Не зловить! – семь вскриков, слившихся в один, подняли с крыш соседних сараев угревшихся голубей.

И, пока голубиная стая шумно поднималась на крыло, маленькая пухленькая рыжая девочка, всё так же закусив губу, раскрасневшись и видя только одну точку в небе, неслась вперёд, не разбирая дороги. И надо же было так случиться, что не споткнулась, не запнулась, успела, добежала, прыгнула котёнком – и поймала!

– Ур-р-ра!! Ур-р-ра-а-а!!

– От ты ж злодейка! – ахнул Тарасик, а секунду спустя засмеялся. – Ой, хлопци, так це ж вона бити повинна! Га-га-га!

«Щорсовские» своевременно присоединились к смеху вожака – рыжей предстоял решающий удар.

Игорьку, Кольке и Ромке не оставалось ничего, кроме как молиться всем палочным, чижиковым и прочим богам, чертям и бабаям – весь горячечный и запылившийся, пропитанный жарким потом итог игры был в руках девчонки, впервые приглашённой играть по-серьёзному, на турнир двух улиц. Что греха таить, они уже заранее, как и свойственно мальчишкам, примеряли безразличные выражения лиц, уместные неизбежному проигрышу, и демонстративно-небрежно сплёвывали в пыль. Но… Но как же они смотрели на бежавшую к ним счастливую до невозможности Зоську! Как же она радовалась, эта рыжая девочка! Да если бы любой из них сотворил подобное – так поймал безнадёжный пас, – рассказов хватило бы недели на две, этот легендарный подвиг на месяц стал бы предметом самого невозможного, самого безграничного и полного преувеличений мальчишечьего хвастовства. Но – девчонка?

Вот и стояли калининские «мушкетёры» со своими палками, а щорсовские «гвардейцы кардинала» – со своими и смотрели на счастливую Зосечку. И было им всем по девять лет…

Зося аккуратно, как учил папа Васька, положила «чижа» в центр круга. Потом встала, прицелилась и сделала полшага назад, будто в полуприседе. Всё, как папка, любимый её моряк, учил. И не успели мальчишки удивлённо поднять брови при виде этого странного танца, как Зоська, будто котёнок лапой, совсем легонько стукнула по «чижу», тот взлетел как-то неуверенно, еле вращаясь, даже болтаясь в воздухе, и девчонка, всё так же странно танцуя, ввинтила палку всем поворотом тела и подцепила «чижа» почти самым комельком загудевшей палки.

– Бац!

Удар оказался такой силы, что Зоську крутануло на месте, а «чиж» полетел ни высоко, ни низко, нет, он даже не полетел, а пулей прожужжал над головами «щорсовских» через весь стадион и с тихим фырчанием залетел аж за высокий глухой забор пожарной части – прямо в самодовольные огромные лопухи.

– Твою ж мать! – прошептал Тарасик.

– А-а-а! Зоська! Зосечка! – орали «калининские».

Игра была сделана.

«Щорсовские» проиграли ситро на всех. Это было страшно замечательно. Просто удивительно прекрасно. И Зося кричала и прыгала вместе с друзьями – а её мальчишки, подняв палки, прыгали в бешеном индейском хороводе вокруг неё…

3

Вот так. А потом… А потом – все пошли по Калинина к пивной, стоявшей напротив маленького мостика под высокими ивами. Там обычно отдыхал от своей праздности разный шофёрский люд – много машин тогда останавливалось у этой известной на всю Киевскую область точки: устная молва далеко разнесла радостную мужским сердцам весть, что «в топоровской пивной не разбавляют». Конечно, не стоит думать, что наши победители махнули в злачное место по ошибке – нет, каждой девчонке, каждому мальчишке Топорова сызмальства было известно, что самый вкусный лимонад, самое вкусное мороженое продавалось в «шо́ферской».

Вся ватага сгрудилась у входа, Тарас зашёл внутрь. Шли минуты. Уже кто-то занервничал, что Тараса сейчас турнут куда подальше, но не успели сердца испугаться печальной догадке, как отполированная тысячами шершавых ладоней дверь скрипнула – мальчик навалился всем весом, упёрся локтем и плечом.

– Да помогите ж, черти!

– Ого! От ты ж молодец! Наш хлопець! Молодець! Це дiло! Ура!

И пока победители примеривались к прохладным бутылкам, проигравшие круглили глаза – им Тарас тоже купил лимонад. А себе не купил – «ему не хотелось». На самом же деле он жестоко переживал поражение и так сам себя наказывал. А потом Игорёк открывал бутылки о забор – так, чтобы не поскалывать горлышки, открывашки ведь ни у кого не было, а просить открыть старших было ни к чему. Ведь самый шик был в том, чтобы одним «чпоком», без пены, без скола откупорить холодное ситро, потом с важным видом, по-взрослому сдуть лёгкий парок из горла и пить колючую газировку без перерыва, хитро подпуская воздух внутрь бутылки. Мало кто так умел – в основном все присасывались к бутылке, пытались пить как Игорёк, но только слюни пускали или губы запускали внутрь горлышка. Смешно, конечно, но тоже наука.

«Щорсовские» потихоньку разошлись