— Взаимно, — кивнула она.

— А может быть, ты оставишь мне свой номер? И мы как-нибудь повторим?

Карен не сдержала улыбки. После событий последних дней она может в точности сказать, что прекрасно понимает, что чувствует сейчас Майк.

— Да, без проблем.

Она продиктовала ему свой мобильный.

Подумала, что его ей почему-то не стыдно было бы пригласить к себе. И пусть Мэрайа с Сибил думают что угодно, это, в конце концов, не их дело, а Майк — парень простой, его крохотной комнатой с незаделанной стеной не напугаешь.

Пауза явно затягивалась. Карен не знала, куда девать руки. Майку было проще — он поигрывал сотовым.

Внутренний голос пискнул что-то о самоуважении и достоинстве, Карен не стала его слушать. Она уже открыла рот, чтобы предложить Майку подняться и чего-нибудь выпить, но задумалась, а есть ли дома что-нибудь, кроме пива и чая… И в этот момент в сумке тренькнул телефон.

— Ой! — обронила Карен вместо подготовленного «может, зайдешь на чашку кофе или чая». Сердце забилось чаще. Что-то ей подсказывало, что сообщение пришло от Йена.

Что бы это ни было, оно ошиблось. Кэтти желала ей долгого и приятного вечера, который плавно перетек бы в долгую и приятную ночь.

Карен покраснела и порадовалась, что фонарь над подъездом светит тускло, и Майк, может быть, ничего и не заметит. В то же время из груди рвался вздох разочарования. Приехали. Йен ничего ей не должен, и писать эсэмэс поздними вечерами — меньше всего, так почему внутри образовалась пустота, как будто у нее что-то отняли?

— Может, поднимешься, выпьем чего-нибудь? Познакомлю с соседками, — будничным тоном предложила Карен.

— Да, я с удовольствием! — Майк прямо-таки просиял.

Как просто, оказывается, сделать человека счастливым.

Он открыл ей дверь парадного. Карен казалось, что свершается что-то важное и что если бы это был фильм, то кадры обязательно должны были бы сопровождаться музыкой. Тревожной. В ритме ее беспокойного пульса. В голове сделалось пусто, и в сердце — тоже пусто. Как будто все происходит не с ней, а с другой, незнакомой, чужой девушкой. В лифте Майк привлек ее к себе — довольно осторожно — и поцеловал в губы.

И в этот момент в пустоте появилась мысль о Йене.

Карен показалось, что она — манекен, и Майк целует бесчувственные пластиковые губы. Манекену все равно. А ей, Карен, больше всего хочется провалиться сквозь землю — о нет, в лифте это слишком опасное желание — или узнать, что делает и о чем думает сейчас Йен.

Майк отстранился: видимо, тоже почувствовал, что держит в объятиях безжизненную куклу. Заглянул вопросительно ей в глаза: что не так?

— Прости, — проговорила Карен тихим, каким-то шершавым голосом. — Я… нехорошо себя чувствую.

— Это ты извини, мне самому следовало подумать, почему ты такая бледная.

Карен не стала уточнять, что бледность — это ее нормальное состояние.

Лифт наконец-то остановился на нужном этаже.

Майк проводил ее до дверей. Карен нашарила в сумке ключ.

Он осторожно взял ее за подбородок:

— Знаешь, давай ты как-нибудь в другой раз угостишь меня кофе. А сейчас ляжешь спать и хорошенько выспишься.

Карен благодарно улыбнулась. В душе шевельнулось острое чувство вины перед этим парнем. Надо же, потратил на нее целый вечер, а ведь мог бы гораздо более «продуктивно» провести время с какой-нибудь нормальной девчонкой.

— Спасибо. За все. С меня причитается.

— Осторожнее в выражениях: у меня есть твой номер.

— Ой, боюсь, боюсь…

— Ладно. — Он потрепал ее по плечу. — Поправляйся. Я позвоню. И вообще — романтично все получилось. Я про эскалатор и про сегодня. Пока.

Его ботинки застучали по лестнице.

Карен не с первого раза попала в замочную скважину: рука отчего-то дрожала. На этот раз войти удалось без проблем — ключей в двери никто не оставил.

Как там говорится: отрицательный результат — тоже результат? Эксперимент показал, что парень, который еще два дня назад вызвал у нее живейший интерес, сегодня оставил ее абсолютно равнодушной. Ни эмоционального, ни интеллектуального, ни сексуального отклика. Возможно, он при ближайшем рассмотрении оказался вовсе не тем, кто ей нужен. Может быть, дело в ней, в ее «замороженности». Но вчера ведь этой замороженности и в помине не было! С Йеном все было по-другому. Значит…

Значит, дело в Йене.

«Нашла себе друга, который отбивает охоту общаться с мужчинами одним фактом своего существования?» — съехидничал внутренний голос.

— Вот, наверное, Йен бы повеселился, если бы узнал, что я отшила парня из-за того, что это не он прислал мне сообщение! Хотя при чем тут сообщение? Дело же в желании… или в нежелании.

Подозрительно, насколько это «нежелание» (всего чего угодно) влияет сейчас на ее жизнь. Хотя нет. Переброситься парой слов с Йеном Карен не отказалась бы.

Впрочем, Йен отвечал ей взаимностью. И чем сильнее ему хотелось услышать ее, а еще лучше увидеть, тем острее он осознавал, что предпринимать какие-то шаги в этом направлении не станет.

Он и так не мог себе до конца простить того, что по неосторожности — а как иначе обозначить это, он не знал — позволил себе написать ей коротенькое сообщение. И потом еще одно — в ответ на ее реплику. Но когда пришла сиделка, объявила, что пора спать, и выключила свет, его буквально скрутило от пронзительного чувства одиночества. Ему вдруг стало казаться, что единственное, что есть у него сейчас хорошего — это букет гербер на прикроватной тумбочке. И Йену почти невыносимо, до дрожи, до помутнения в глазах захотелось, чтобы эта странная девушка Карен каким-то чудом оказалась здесь. Он знал, что это невозможно. Что сегодня она не приедет, что не позвонит, что, наверное, забудет о нем через пару дней или будет вспоминать, как о забавном приключении… Он обещал позвонить ей сам, но стоит ли?

Лежать было тоскливо, а подняться он пока еще не мог. И дело, увы, не в том, что доктор Морган велел соблюдать постельный режим. Иногда Йену казалось, что все это только хуже сказывается на его состоянии. Он належался уже на всю оставшуюся жизнь.

А тут еще эти не проясненные отношения с Карен, которые и прояснить-то не представляется возможным. И при этом ситуация становится слишком серьезной. Еще неделю, да что там, три дня назад он знать не знал о существовании особы по имени Карен Норфолк и был уверен, что с интересной женщиной на улице — просто на улице, рядом с перекрестком — познакомиться нельзя в принципе.

Судьба внесла некоторые поправки в его картину мира.

И девушка, которой еще вчера утром в его жизни не было, одним своим сумасшедшим появлением смешала, поставила все с ног на голову и стала для него…