Сил забрать к себе сына Йену не хватило. Он оправдывал это тем, что ему некогда заниматься воспитанием ребенка, а у бабушки Тиму живется спокойно и уютно… насколько может быть уютно и спокойно мальчику, у которого нет матери. За исключением этого все ладилось. Как некоторые после тяжелой травмы или болезни заново учатся ходить, так он учился улыбаться, смеяться, радоваться каким-то успехам, что-то чувствовать. Научился. Загнал боль глубоко-глубоко, настолько глубоко, что даже перестал ее чувствовать и будто бы забыл о том, как сильна она была. У него даже появилась женщина — ненадолго, он теперь с трудом мог вспомнить черты ее лица и запах тела, и все время, что он был с ней, он мучился какой-то неправильностью происходящего. Утешал себя тем, что это естественно, что таков закон природы, что он, в конце концов, здоровый мужчина, и то, что он испытывает физиологическое влечение к женщине, — нормально, нормальнее, чем если бы этого не было. Не помогало. Йена не оставляло ощущение, что жить по-настоящему он так и не начал.

И вот вчера…

И вот вчера в его жизнь ворвалась загадка природы, маленькая девушка с именем созревшей женщины.

Он не солгал ей про принцип принимать неожиданные предложения. Это было давнее-давнее решение. Он, собственно, и на тот ужин с Кэрол пошел именно из-за него — его пригласили за полчаса… Но было что-то еще, что заставило его сказать ей «да». Даже не так. Захотеть сказать «да» и пойти с ней. Возможно, сработал эффект неожиданности, и она просто обезоружила его внезапностью своего появления и непосредственностью манер. Хотя, если бы вчера его остановила на улице не Карен, а какая-то другая девушка… Пошел бы он с ней? Йен не знал точного ответа на этот вопрос, потому что другой девушки там не было, а он привык исходить из фактов. А факт был таков, что с Карен он пошел и ему было хорошо. Просто. Она была удивительно естественной, и хотелось отвечать ей той же естественностью.

Йен усмехнулся. К вопросу о естественности. Друзья, случись им присутствовать во время вчерашнего ужина, его не узнали бы. Впрочем, если бы там присутствовал кто-то из знакомых, Йену не удалось бы быть таким.

Ему казалось, что он начал писать жизнь на новой странице. И жизнь вроде та же самая, и почерк прежний, а все равно — празднично на душе. Как в детстве, когда начинаешь вести новую тетрадь, которая тебе особенно нравится.

И этот ее внезапный приезд в больницу. Что ею двигало? Непомерное чувство ответственности за происходящее в мире? Даже если это происходит с очень малознакомым человеком, который не успел занять никакого места в ее жизни и вероятность новой встречи с которым близка к нулю?

Близка или не близка, а вот ведь состоялась же! И скоро будет другая. И от этого на душе хорошо. Черт, как же давно он ничего не ждал с такой вот радостью!

Йену достало смелости признаться себе в этом чувстве, но оно все же немного его насторожило. Как будто запустился какой-то сложный механизм, ни назначения, ни принципа действия которого он не знает, но и остановить уже не может…

— Мистер Рэндом, ваш обед!

Снова Кира, эта беспардонная особа. С подносом. Ее несложно вообразить в переднике, прислуживающей за столом какому-нибудь сиятельному князю… Нет, вот на роль сиятельного князя Йен никак не годится.

— Спасибо, мисс Принстон. А что это, осмелюсь спросить?

— Салат с протертой морковью, суп из фасоли, картофельное пюре, паровая котлета…

— Спасибо, достаточно. Самый здоровый обед за несколько лет. Жаль, что это не тот случай, когда приятое сочетается с полезным.

Кира уверенным движением приподняла подвижную верхнюю часть его койки, чтобы ему было удобно сидеть, принесла складной столик, деловито установила его и водрузила сверху поднос. Обед в пластиковой посуде выглядел, в лучшем случае, пестренько.

— Голова болит? — осведомилась она.

— Болит, — признался Йен. — Доктор Морган уже…

— А это оттого болит, что много думаете, — перебила его Кира. — А девушка ваша придет?

— Придет, — механически отозвался Йен. — Девушка придет.

— Хорошенькая, только заморенная какая-то, — поделилась Кира своими наблюдениями. — Что ж вы ее так не бережете?

— Да вот как-то так сложилось, — сдерживая смех, развел руками Йен.

— Э-эх, — укоризненно вздохнула Кира. — Вот всегда так — сначала поберечь не сумеют, а потом удивляются, что остаются одни.

Йен только головой покачал. Поразительно, насколько на человека действует больничная обстановка. Как ни крути, а сложно проявлять решительность и несгибаемую волю, лежа на койке. Пора это дело прекращать, а то недолго и привыкнуть…

— Привет! Как ты себя чувствуешь? О, Кира, и вы здесь!

На пороге палаты стояла она. Ворот того же черного свитера выглядывает из-под больничного халата, наброшенного на плечи. Кажется, очки сегодня на ней другие. Да, точно, у этих стекла с розоватым оттенком. Ей идет. При свете дня она кажется еще нежнее, чем при электрическом. И не такой болезненно-уставшей.

— Здрасьте! Отошла? — махнула рукой Кира.

— Отошла. А хороша была таблетка, нечего сказать… Куда поставить цветы?

У Карен в руках был самый яркий букет из всех, которые Йену приходилось видеть. Попытался вспомнить название цветов. А, герберы… Оранжевые, красные, розовые, похожие на инопланетные ромашки с темной сердцевиной. Красиво.

— Я подумала, что они поднимут тебе настроение. Но не обижусь, если ты скажешь, что тебе не нравится. — Она повертела букет в руках, будто имела относительно него какие-то сомнения.

— Давайте я сама поставлю, — встряла Кира. — А то неровен час вазу разобьете. На прошлой неделе одна дама вот расколотила…

Кира скрылась за дверью ванной.

— И откуда она узнала, что я имею слабость ко всему, что бьется? — вздохнула Карен. — Прости, я еще раз спрошу: как ты?

— В порядке. Собираюсь ехать домой. Ты присаживайся.

— С ума сошел?

— Нет, а что?

— Тебе будет лучше, если кто-то за тобой присмотрит. Речь ведь идет о твоем мозге! Что будешь делать, если начнутся осложнения?

— Понятия не имею, какие могут быть в моем случае осложнения, но если что — поеду куда-нибудь в Оклахому и займусь креативной юриспруденцией.

— Это что еще такое?

— Ну, судьей в какой-нибудь заштатный городишко меня в любом случае возьмут… Буду рассматривать дела о краже каких-нибудь коров, пьяных драках, покушении на любимых котов и выдумывать всякие гуманные и необычные наказания. А то все тюрьма да штрафы, штрафы и исправительные работы… Как тебе: кто украл корову у соседа, три недели ходит к нему ее доить? Нет, что-то скучно получается. Надо практиковаться.

— Слушай, а тебе еще не пора? — хихикнула Карен. — В Оклахому? Еще вчера ты говорил куда более разумные вещи.