Клуфтингеру едва удалось сдержаться. Он понимал, обеим сейчас непросто, хотя до сих пор они не выказывали особой печали по поводу смерти родителя, особенно Юлия. Но это было уж слишком!

— А теперь послушайте меня! — На удивление самому себе, ему удалось взять такой ровный и категоричный тон, что сестры сразу притихли. — Повторяю: моя задача найти преступника. И я делаю все от меня зависящее. Надеюсь, возражений на это нет. Более того, вы обязаны оказывать мне содействие, а не препятствовать. В противном случае вы сами попадаете под подозрение…

Он тут же пожалел о последней фразе, но сказанного не воротишь. Ладно, его неудачную погоню еще удастся объяснить необходимостью. А подобное высказывание может стоить ему большой нервотрепки. Клуфтингер перевел взгляд на старшую сестру, которая буквально задохнулась… И вдруг случилось такое, чего он никак не ожидал: она разрыдалась. Слезы хлынули из глаз, будто открылись все шлюзы. У нее подкосились ноги, и она едва не рухнула перед ним. Он всегда терялся перед женскими слезами. Он не знал, как поступить, и поэтому, просто повинуясь инстинкту, сделал шаг вперед и обнял Юлию за плечи.

Всю следующую неделю настроение Клуфтингера колебалось между неземным ликованием и смертельной усталостью. С одной стороны, он радовался, что наконец-то у них есть реальный след, а с другой — след этот вел в пустоту. После похорон сразу составили фоторобот, потом опросили кучу людей. И ничего. Он уже не раз проклинал себя за нерасторопность на кладбище. Колено болело, его даже приходилось туго бинтовать, и оно не давало забыть события того злополучного дня, которые Клуфтингер охотно вычеркнул бы из памяти.

Его жена, узнав о произошедшем, буквально вышла из себя. Она не переставала его укорять и доставать язвительными вопросами вроде: не новая ли это метода полиции, развлекаться на чужих похоронах? Клуфтингер в общем-то понимал ее негодование. Весть о его «беге с препятствиями» за полчаса разнеслась по всей округе, и всю неделю только об этом и судачили. Жена жаловалась, что, куда бы она ни пошла, везде на нее таращатся, даже в булочной.

— Во всем этом есть хотя бы один плюс, — рассудительно заметил Клуфтингер. — Обсуждают мою охоту, а не охоту на меня как на преступника. — Однако, отшучиваясь, сам чувствовал себя не в своей тарелке. Постепенно на работе прекратили вспоминать этот инцидент, да и жена стала воздерживаться от этой скользкой темы. Но он все еще мучился и злился на себя за то, что мучается.

Однако гораздо больше его бесило отсутствие результата в расследовании дела. Так и осталось загадкой, кем являлся тот мужчина на похоронах, из-за чего он ссорился с Вахтером за день до убийства. Если бы экономка оказалась полюбопытнее!

Параллельно с этим велась разработка версии причастности к преступлению женщин Вахтера. Но и тут следствие далеко не продвинулось. Нашлось несколько бывших подружек убитого, и у всех имелось алиби.

Клуфтингеру пришлось утешиться достоверностью сведений о беспорядочных связях Вахтера. Только что ему с этого?

«Возможно, вероятно, допустимо…» — все еще являлись самыми актуальными словами спустя неделю после начала расследования. Комиссар вынужден был признать — дело зашло в тупик.

В довершение ко всем неприятностям его собственная жена вознамерилась исполнить свою угрозу и уехать в отпуск без него.

Такого еще не бывало. Когда она сообщила ему о своем решении, он потерял дар речи. Но и упрекнуть ее не мог. В конце концов, это из-за него сорвался их совместный отдых.

И словно такого сюрприза супругу было мало, она еще пригласила с собой Аннегрет Лангхаммер; обе дамы сговорились устроить своим мужьям «прощальный подарок»: совместный ужин семьями в честь будущих «соломенных вдов». И состояться это эпохальное мероприятие должно именно сегодня, субботним вечером в доме Клуфтингеров.

Клуфтингер встал после дневного сна, уже привычно растер больное колено и собрался похромать в ванную, как вдруг в нос ему ударил резкий неприятный запах. Он принюхался: тянуло с кухни. На кухне он нашел жену посреди горы горшков, кастрюлек, мисок и овощей.

— Готовится что-то грандиозное? — осторожно поинтересовался он.

— Ты же знаешь, сегодня у нас ужинают Лангхаммеры…

— Такое разве забудешь!

Жена благоразумно не услышала сарказма в его голосе.

— …вот и хочу приготовить нечто особенное.

— И что именно? — спросил Клуфтингер, скептически озирая груду продуктов и приправ.

Рис, лук, зелень — дело обычное, но рядом отливали чернотой маленькие штучки, наверное, ракушки — Клуфтингер понадеялся, что они лишь для украшения. А возле плиты на разделочной доске таращили мертвые черные глаза какие-то серо-зеленые ракообразные, растопырив во все стороны длиннющие усы или щупы, или как они там называются. Клуфтингер почуял недоброе.

— Будет паэлья с морепродуктами, — ласково пропела жена, большим ножом нарезая лук.

— Что-что?

— Паэлья. Испанское блюдо.

— А те чудовища, они тоже пойдут туда?

— Само собой. Это королевские креветки. А еще кальмары. — Она, не оборачиваясь, махнула рукой в сторону мойки, где лежал объемистый пакет. — И моллюски.

«Господи, спаси, сохрани и помилуй! Так, значит, те раковины — моллюски!» От одной мысли, что вся эта гадость окажется в его тарелке, у него по спине побежали мурашки.

— А нормальные закуски будут? — жалобно спросил Клуфтингер.

Жена промолчала.

— Эрика, я тебя спрашиваю, закуски ты подашь?

Теперь она повернулась и с каменным лицом отрезала:

— Нет!

Снова застучал нож, а она с наигранной веселостью продолжила напевать. Клуфтингер стоял как пришибленный.

— Подай мне пакет из раковины, — как ни в чем не бывало распорядилась супруга.

Он поколебался, потом все-таки взял пакет двумя пальцами и, брезгливо отвернув нос, двинулся к жене. Он старался не думать, что несет каракатиц, практически морских чудовищ. Протягивая ношу жене, он невольно обратил внимание на цену, и тут его прорвало:

— Ты совсем разум потеряла? Пятьдесят евро за это… за эту склизкую дрянь?

Но и жену уже достало его занудство. Она швырнула нож на стол, вырвала у него из рук пакет, выхватила из него самого маленького кальмара и сунула мужу под нос.

— Слушай меня внимательно, дорогой! В понедельники уезжаю на Майорку. Без тебя, поскольку ты страшно занят. Слава Богу, хоть Аннегрет согласилась составить мне компанию. Поэтому я устраиваю званый ужин. И готовлю вкусную еду. А если ты такой скупердяй, можешь, пока меня не будет, сидеть все десять дней на хлебе и воде, ради Бога!.. И поосторожнее сейчас, а то я могу и не вернуться!

Произнося свою гневную речь, она энергично размахивала кальмаром, его щупальца хлестали во все стороны, и казалось, что монстр живой.