Клуфтингер замер. Одно неверное слово, и ситуация выйдет из-под контроля. Он с трудом пересилил себя и, поборов гадливость, буркнул:

— И что я такого сказал? Я совсем не это имел в виду.

— Ах так? Тогда пойди и принеси поваренную книгу.

— А где она? — от неожиданности растерялся Клуфтингер.

— Где? Вероятно, на книжной полке, — насмешливо парировала жена.

Клуфтингер поплелся в гостиную. У стеллажа он понял, какую невыполнимую задачу взвалил на себя. До самого потолка без видимой системы стояли и лежали книги: большие рядом с маленькими, толстые с тонкими. Разобраться в этом хаосе не представлялось возможным.

— Сам черт ногу сломит! — в сердцах выругался Клуфтингер. — Могла бы и порядок навести тут!

— Ты что-то сказал? — крикнула Эрика с кухни.

— Сейчас-сейчас, ищу, — смалодушничал он и приступил к поиску.

Первой книгой, попавшейся ему на глаза, оказалась «Тайна семи пальм». Подле нее стояла «Любовь на Дону» плодовитого Хайнца Г. Конзалика. Он скользнул взглядом по корешкам многочисленных опусов Утты Данеллы, судя по названиям, ярой мужененавистницы: «Женщины Якоба», «Непокоренная». Дальше шли женские романы Розамунды Пилчер — эту он хотя бы знал по экранизациям. Он никогда не понимал, что Эрика находила в этих примитивных поделках. Тем не менее, завидев «Лето у моря/Бурная встреча. Два романа» в мягкой обложке, он с удовлетворением отметил: здесь она хотя бы проявила похвальную бережливость, чего за ней обычно не водилось. Его от таких фильмов воротило. По многим причинам. Во-первых, действие в них происходило в Англии, в Корнуолле, как он знал с той поры, когда жена ему все уши прожужжала, что мечтает о поездке туда. Его отношение к Англии носило столь же интимный характер, как и ее отношение к экономности. Все англичане, которые ему до сих пор попадались, даже не пытались скрыть своего откровенного равнодушия ко всему и всем. А встречал он их, как правило, на горнолыжных трассах, где они в непременных джинсах, с неуклюжей, но вызывающей манерой кататься казались неуместными. Впрочем, англичан в экранизациях Пилчер никаких не было. Их играли немецкие актеры, которых по недоразумению звали Джон, Эмили, Мортимер или лорд Саутбери, граф Мейн.

Во-вторых, эти фильмы шли в то время, когда на другом канале показывали «Место преступления». Битва за пульт заканчивалась предсказуемо. Этот сериал он должен был смотреть, и не потому, что ему нравилось — упаси Боже! Просто было приятно разражаться тирадами по поводу того, как далеки от реальной жизни эти детективы.

Однако он ценил в экранизациях Пилчер их высокий потенциал в разрешении семейных конфликтов. Если супруга сердилась на него, было достаточно сказать: «Дорогая, давай устроимся сегодня по-домашнему перед телевизором и посмотрим по второму каналу Пилчер». Проверено опытом: Эрика тут же сдавала позиции и, поскольку он не выдавал свою скуку, переходила к комментариям типа: «Правда, ведь у него такой романтичный вид…»

Клуфтингер улыбнулся, глядя на книги.

Поваренная книга тем не менее никак не находилась. Кряхтя, он опустился на колени, намереваясь пошарить на нижних полках. Все-таки какая-то система в расстановке книг присутствует, пришла в голову мысль. Не по алфавиту, как сделал бы он сам, но принцип, должно быть, существовал… У этой мысли следовало продолжение, оно только что промелькнуло где-то фоном, еще не сформулированное, но очень важное. Только вот какое? Надо сосредоточиться и ухватить мысль за хвост. Он не решался даже шевельнуться, чтобы не нарушить той позы, когда она блеснула, и постарался очистить голову от всего постороннего. И награда нашла своего героя. Он стукнул себя по лбу:

— Ну конечно! Как же я, дурак, сразу не заметил!

Игнорируя пронзившую колено боль, он резко вскочил и бросился в прихожую, схватил ключи, крикнул в сторону кухни: «Я скоро вернусь!» — и входная дверь захлопнулась за ним. Вопроса «Куда ты?» он уже не услышал.

Когда Клуфтингер открывал дверь в квартиру Вахтера, руки у него мелко подрагивали. Он очень волновался. И не потому, что терзался угрызениями совести из-за своей невнимательности. Корить себя он будет позже. Его воодушевляло ощущение, что он вот-вот поймает удачу. Он любил это возбуждение, этот азарт. Не азарт охотника, идущего по следу жертвы, нет, Клуфтингер знал это наверняка, хотя никогда не ходил на охоту, да и буйной фантазией не отличался. Скорее наэлектризованное предвкушение. Как бывает после ответственного и удачно пройденного экзамена, результатов которого еще не знаешь. И вот сейчас он держит конверт с итоговым вердиктом в руках. Остается только его открыть.

Клуфтингер толкнул дверь в гостиную и осмотрелся с порога. Очевидно, у дочерей Вахтера до уборки пока не дошли руки. Хорошо. Все оставалось на своих местах, как в день убийства. Кроме трупа, конечно. Он не торопился входить. Вначале надо перепроверить первое впечатление. Через пару секунд он удовлетворенно кивнул: все правильно.

Да, именно здесь, в этой комнате, происходила борьба не на жизнь, а на смерть. Но совершалось и кое-что другое. Оно до сей поры ускользало от его внимания, или он не смог правильно истолковать это. Но теперь у него открылись глаза: здесь что-то искали. На книжных полках. И нет сомнений: действовал именно убийца.

Комиссар подошел к стеллажу, осмотрел книги, валявшиеся на полу, и прорехи в стройных рядах. Вахтер оказался его единомышленником: он аккуратно расставлял свое литературное богатство строго по алфавиту Клуфтингер поднял с пола разбросанные томики и водворил их точно на предназначенные места.

И только тут он обратил внимание: и авторы, и названия относились к более академической сфере, совсем не так, как книги в его собственном доме. Завершив кропотливый труд, он издал победный клич, наслаждаясь ожидаемым триумфом. На стеллаже зияла лишь одна расщелина.

Пришлось снова раскорячиться на коленках, чтобы осмотреть монолит корешков справа и слева от нее. Все корешки были одного цвета: темно-синие с золотым тиснением. Это оказались альбомы: толстые и тяжелые. Он вынул один. На переплете, тоже золотом, вытиснены даты: 1959–1969. Клуфтингер открыл альбом на последней странице. На большой фотографии — молодая пара. Мужчина — определенно Вахтер. Но, черт побери, то ли он всегда выглядел старше, то ли хорошо сохранился с возрастом, с завистью подумал Клуфтингер. Розоватая манера изготовления снимка была ему знакома по собственным фотографиям шестидесятых годов. Он взял следующий том: годы от 1947-го до 1958-го. Так он проверил временные отрезки на обложках — один альбом за другим. Всего их оказалось четыре. Не хватало фото с 1970 по 1986 год.

Клуфтингер забрал имеющиеся в наличии с собой и поехал в президиум.

— Что, жена тебя таки выгнала?

Сначала Клуфтингер не понял, по какому поводу шутит дежурный полицейский, потом до него дошло: дело оказалось в стопке альбомов, которые он тащил охапкой, прижав для верности подбородком. Комиссар выдавил из себя улыбку и пробормотал то, чего дежурный в любом случае не мог расслышать за пуленепробиваемым стеклом.